|
Вдруг мы услышали шум колес на дороге. Старые дрожки остановились, действительно, перед крыльцом Челленджера. Я видел, как выходил из них молодой седок. Спустя мгновение горничная, оторопелая и растрепанная, как будто ее только что разбудили от глубокого сна, принесла на подносе визитную карточку. Челленджер в ярости засопел, и, казалось, каждый черный волос его стал дыбом.
- Журналист! - прохрипел он. Потом оказал с презрительной усмешкою: - Впрочем, это естественно. Весь свет торопится узнать, какого я мнения об этом происшествии.
- Едва ли этим вызван его визит, - сказал Саммерли. - Ведь он уже поднимался на этот холм, когда разразилась катастрофа.
Я прочитал карточку: «Джеймс Бакстер, лондонский корреспондент „Нью-Йорк Монитор“».
- Вы его примете? - спросил я.
- Конечно, не приму.
- О Джордж, тебе бы следовало быть приветливее и внимательнее к людям. Неужели ты не почерпнул никакого урока из того, что над нами стряслось?
Он успокоил жену и потряс своей упрямой, могучей головою.
- Ядовитое отродье! Не так ли, Мелоун? Худшие паразиты современной цивилизации, добровольное орудие в руках шарлатанов и помеха для всякого, кто уважает самого себя. Обмолвились ли они хоть одним добрым словом по моему адресу?
- А когда вы-то о них хорошо говорили? - возразил я. - Пойдемте, пойдемте, сэр! Человек совершил большой путь, чтобы переговорить с вами. Не захотите же вы быть невежливым с ним?
- Ну, ладно, - проворчал он. - Пойдем вместе, вы будете говорить вместо меня. Но я заранее заявляю протест против подобного насильственного вторжения в мою частную жизнь.
Рыча и бранясь, он поплелся за мною, как сердитая цепная собака.
Расторопный молодой американец достал свою записную книжку и сейчас же приступил к делу.
- Я побеспокоил вас, господин профессор, - сказал он, - потому что мои американские соотечественники охотно узнали бы подробности насчет опасности, которая, по вашему мнению, угрожает всему миру.
- Не знаю я никакой опасности, которая теперь угрожает миру, - проворчал Челленджер.
Журналист взглянул на него с кротким изумлением.
- Я говорю, профессор, о том, что мир может попасть в зону ядовитого эфира.
- Теперь я этого не опасаюсь, - ответил Челленджер.
Удивление журналиста возросло.
- Вы ведь профессор Челленджер? - спросил он.
- Да, так меня зовут.
- В таком случае я не понимаю, как можете вы отрицать эту опасность. Я ссылаюсь на ваше собственное письмо, которое напечатано сегодня утром в лондонском «Таймсе» за вашей подписью.
Тут уже Челленджеру пришлось удивиться.
- Сегодня утром? Сегодня утром, насколько мне известно, «Таймс» не вышел.
- Помилуйте, господин профессор! - сказал американец с мягким упреком. - Вы ведь согласитесь, что «Таймс» ежедневный орган? - Он достал из кармана газету. - Вот письмо, о котором я говорю.
Челленджер улыбнулся и потер себе руки.
- Я начинаю понимать, - сказал он. - Вы, стало быть, читали это письмо сегодня утром?
- Да, сэр.
- И сейчас же отправились сюда интервьюировать меня?
- Совершенно верно.
- Не наблюдали ли вы по пути сюда чего-либо необычайного?
- Говоря по правде, население показалось мне более оживленным и общительным, чем когда-либо раньше. Носильщик принялся рассказывать мне одну забавную историю. В ваших краях этого со мною еще не случалось.
- Больше ничего?
- Нет, сэр, больше ничего.
- Ну, ладно! Когда отбыли вы с вокзала Виктории?
Американец улыбнулся. |
