Бомануар, высокий, смуглый, с иссиня-черными волосами и длинной черной бородой, был крепок и строен, как молодой дубок. Но красивое лицо с огненными темными глазами портили два выбитых передних зуба. Его оруженосец Гийом Монтобон был также высок, с худым острым лицом и серыми глазками, близко посаженными по сторонам длинного изогнутого носа. Лицо Бомануара выражало прямодушие и смелость. Смелость читалась и в чертах Монтобона, но к ней примешивалась волчья жестокость и хитрость. Войдя, оба поклонились, и маленький английский сенешаль поспешил им навстречу с протянутой рукой.
- Добро пожаловать, Робер! Ты желанный гость, пока остаешься под этой крышей. Быть может, придет час, когда мы сможем поговорить по-другому в другом месте.
- Уповаю на то, Ричард, - ответил Бомануар. - Мы в Жослене весьма тебя почитаем и в большом долгу у тебя и твоих людей за все, что вы для нас делали. Лучших соседей мы не могли бы пожелать, и никто другой не сулил бы нам большей чести. Я слышал, к тебе прибыл со своими людьми сэр Роберт Ноллес, и мы все удручены, что воля наших королей помешала нам что-нибудь предпринять. Он и его оруженосец сели на предназначенные им места, наполнили кубки и выпили за здоровье присутствующих.
- Твоя правда, Робер, - сказал Бамбро. - Мы только что сами скорбели об этом. Когда ты узнал о перемирии?
- Вчера вечером прискакал гонец из Нанта.
- А к нам весть доставили нынче из Эннебона. Приказ запечатан собственной печатью короля. Боюсь, по меньшей мере год вы будете сидеть в Жослене, мы в Плоэрмеле и коротать время как придется. А не поохотиться ли нам вместе на волков в большом лесу, не запустить ли наших соколов на берегу Дюка?
- Это все от нас не уйдет, Ричард, - ответил Бомануар, - но, клянусь святым Кадоком, думается мне, что при взаимном согласии мы можем ублажить себя и не нарушить повеления наших королей.
Рыцари и оруженосцы наклонились вперед, не спуская с него оживившихся глаз. А он с щербатой улыбкой обвел взглядом и морщинистого сенешаля, и белокурого великана оруженосца, и юное свежее лицо Найджела, и суровые черты Ноллеса, и ястребиные - Калверли. Все они смотрели на него, пылая одним желанием.
- Вижу, что о согласии вашем спрашивать нечего, - продолжал бретонец. - Да я иного и не ждал, не то сюда не приехал бы. Вспомните, приказ этот касается войны, а не поединков, обменов ударом копья или других рыцарских забав. Король Эдуард доблестный рыцарь, как и король Иоанн[43], и навряд ли они хотят чинить помехи тем, кто хочет снискать больше чести или восславить свою даму с оружием в руках.
Вокруг стола прокатился одобрительный ропот:
- Коли вы выступите против гарнизона Жослена как гарнизон Плоэрмеля, перемирие будет нарушено, и мы ответим головой. Но если завяжется простая ссора между мной, например, и вон тем юным оруженосцем, по чьим глазам видно, как он жаждет чести, а затем и другие решат принять в ней участие, то это уже не война, но собственное наше дело, и королям вмешиваться в него не подобает.
- Твоя речь и мудра и справедлива, Робер, - сказал Бамбро.
Бомануар наклонился к Найджелу, держа в руке полный кубок.
- Как ты зовешься, оруженосец? - спросил он.
- Мое имя Найджел Лоринг.
- Вижу, ты молод и нетерпелив, а потому я избрал тебя, ибо в твои годы я ничего лучшего не пожелал бы.
- Благодарю тебя, благородный сэр, - ответил Найджел. - Для меня великая честь, что столь прославленный рыцарь, как ты, снизошел избрать меня для такого дела.
- Однако нам нужен повод для ссоры, Найджел. Так вот, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и добродетельных дам во всей вселенной! Даже последняя из них несравненно превосходит первых английских красавиц. Что ты скажешь на это, юноша?
Найджел окунул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, - прижал его к руке Бомануара, оставив на ней влажный след.
- Вот мой ответ тебе в лицо, - сказал он.
Бомануар смахнул красную каплю с руки и одобрительно улыбнулся.
- Сделать превосходнее не мог бы никто, - сказал он. - К чему портить мой, бархатлый дублет? А ведь любой горячий юнец без царя в голове так бы и сделал! Сдается мне, оруженосец, ты далеко пойдешь! Ну а кто-нибудь хочет поддержать его в этой ссоре?
В ответ раздались грозные возгласы. Бомануар обвел глазами стол и покачал головой.
- Увы! - сказал он. - Вас здесь лишь двадцать, а в Жослене у меня тридцать человек хотят показать себя, и, когда я вернусь, десятерых мне придется оскорбить отказом. Молю тебя, Ричард, коли уж мы приехали сюда, дабы устроить это дело, то и ты придумай что-нибудь. Неужто ты не отыщешь еще десятерых бойцов?
- Благородной крови - нет.
- Пустяки, лишь бы они умели драться.
- Не сомневайся. В замке полно лучников и жандармов, которые рады будут выехать с нами в поле.
- Так отбери десятерых, - сказал Бомануар.
Но тут в первый раз приоткрыл узкие губы его смахивающий на волка оруженосец.
- Господин мой, на лучников же ты не согласишься? - сказал он.
- Я никого не страшусь.
- Мой благородный господин, вспомни, - ведь мы сойдемся лицом к лицу помериться силой оружия. А ты видел английских лучников и знаешь, как быстро и сильно бьют их стрелы. Подумай, коли против нас выставят десяток их, то половина наших бойцов поляжет прежде, чем меч скрестится с мечом.
- Клянусь святым Кадоком, Гийом, ты верно говоришь! - вскричал бретонец. - Коли бой этот должен остаться в памяти людской, вы не берите лучников, а мы не возьмем арбалетчиков. Пусть будет железо о железо. Что скажешь?
- Мы отберем десять жандармов, Робер, чтобы нас было тридцать, как ты желаешь. Значит, мы согласны, что драться будем не во имя Англии и Франции, но потому, что ты, повздорил со сквайром Лорингом из-за дам. А теперь, какое время ты выбираешь?
- Немедля.
- Ты прав! Не то может прискакать еще гонец с запретом и на такие ссоры. Мы будем готовы завтра на восходе солнца.
- Нет, день спустя! - вмешался бретонский оруженосец. - Вспомни, господин мой, что три копья из Раденака не успеют прибыть раньше.
- Они не из нашего гарнизона, и места для них нет.
- Но, господин мой, из всех бретонских копий...
- Нет, Гийом, я и на час промедления не соглашусь. Так встречаемся завтра, Ричард.
- А где?
- По дороге сюда я заметил превосходное место. Если вы переедете через реку и направитесь к Жослену по тропе через поля, то на половине пути увидите старый дуб у края прекрасного ровного луга. Там мы и встретимся завтра в Полдень.
- Согласен, - сказал Бамбро. - Но прошу тебя, Робер, не вставай пока! Ночь еще молода, а сейчас подадут вино со специями. Побудь с нами, прошу тебя! Коли ты хочешь послушать новые английские песни, то эти благородные господа, конечно, споют их тебе. Для некоторых из нас ночь сия, быть может, последняя, так надо бы провести ее как следует.
Но доблестный Робер покачал головой.
Поистине для многих ночь сия может стать последней, и потому моим товарищам следует поскорее узнать о нашем уговоре. Мне не нужен ни священник, ни монах, ибо я никогда не поверю, будто того, кто всегда вел себя, как подобает рыцарю, может, за могилой поджидает кара Господня, но у других - другие мысли, и им потребно время для молитв и исповеди. Так прощайте, благородные господа, а последний кубок я пью за счастливую встречу у старого дуба. |
