Глава XXVI
СПОР В КОРОЛЕВСКОМ СОВЕТЕ
Я прибыл в Таунтон как раз ко времени заседания совета короля Монмауза. Мое появление вызвало всеобщую радость и изумление. Королю только что перед этим донесли, что я казнен в Бадминтоне. Несмотря на присутствие короля, многие члены совета, между которыми был мэр, Антон Бюйзе и Саксон, вскочили с мест и, подбежав ко мне, стали горячо жать мне руки. Сам Монмауз удостоил произнести несколько милостивых слов и приказал мне сесть за стол.
- Вы заслужили право участвовать в нашем совете, - сказал Монмауз, - но нужно устроить так, чтобы прочие капитаны не завидовали этой почести, а для этого я вас жалую особым титулом. Вы будете называться начальником разведочного отдела. Новой работы вас этот титул делать не заставит, но вы будете числиться благодаря ему старшим капитаном армии. Мы слышали, - продолжал король, - что Бофорт принял вас очень грубо и что вам угрожала смерть в одной из его башен, но, несмотря на эти дурные вести, вам удалось благополучно вернуться. Расскажите же нам по порядку обо всем, что вы испытали.
Я хотел было ограничиться передачей того лишь, что относилось непосредственно к Бофорту, но члены совета выразили желание услышать подробный отчет о всей моей экспедиции. Тогда я сообщил вкратце о своем плене у контрабандистов, о захвате акцизного чиновника, о моем путешествии на контрабандистском судне и знакомстве с фермером Брауном. Затем я рассказал о том, как Бофорт посадил меня в тюрьму и из нее высвободил. Далее я сообщил о том, что Бофорт велел передать королю. Совет слушал мой рассказ с величайшим вниманием. Придворные произносили по временам божбы, а пуритане испускали благочестивые вздохи и. восклицания. По этим божбам, вздохам и восклицаниям я догадывался, что все меня слушают с громадным интересом. Особенное внимание привлекали к себе слова Бофорта, и меня несколько раз заставляли повторять мой разговор с герцогом. Когда я наконец окончил рассказ, все погрузились в молчание и стали переглядываться, как бы спрашивая, кто будет говорить.
- Честное слово, этот молодой человек может быть назван Улиссом наших дней, хотя его одиссея длилась всего-навсего три дня, - произнес наконец Монмауз. - Скюдери не писала бы таких скучных вещей, если бы она имела понятие о пещерах контрабандистов и о тюрьмах с открывающимся потолком. Не правда ли. Грей?
- Да, наш капитан имел интересные приключения, - ответил лорд Грей, - поручение он исполнил прекрасно, как подобает храброму и честному офицеру. Итак, Бофорт не дал вам никакого письма?
- Ни слова, милорд, - ответил я.
- Но на словах он заявил, что сочувствует нашему делу и присоединится к нам открыто, когда мы приблизимся к Бристолю?
- Так он сказал, милорд.
- И однако в совете он говорил о вас с осуждением и позволил себе постыдно поносить короля. Так ли? Он позволил себе усомниться в благородном происхождении возлюбленного монарха? Так ведь вы сказали?
- Совершенно верно, милорд. Король Монмауз произнес:
- Бофорт хочет сесть между двумя стульями и в конце концов не попадет ни на один из них. Не люблю я таких двуличных людей. Но все-таки отчего бы нам и не пойти к
Бристолю, если мы можем этим способом заставить Бофорта перейти на нашу сторону?
- Но ведь мы и без того, ваше величество, решили идти к Бристолю и взять > чт город, - заметил Саксон.
- Около Бристоля возведены новые укрепления, - сказал я, - там же стоит пять тысяч глочестерского войска. Я, проезжая мимо, видел массу рабочих, которые работают над новым укреплениями.
- Если Бофорт перейдет на нашу сторону, то и Бристоль будет наш, - произнес Стефен Таймвель. - В Бристоле же, мне хорошо известно, - есть много благочестивых и честных людей, которые обрадуются приходу протестантской армии. Мы даже можем и осадить город. Зная, что часть осажденных нам сочувствует, мы имеем право рассчитывать на верный успех.
- Гром и молния! - воскликнул нетерпеливый немец, нисколько не стеснявшийся присутствием короля. - Можно ли говорить об осадах, когда у нас нет ни одного осадного орудия?
- Бог пошлет нам особые орудия! - послышался певучий носовой голос Фергюсона. - Разве не помог Бог иудеям разрушить стены Иерихона безо всяких осадных орудий? Разве не воздвиг Бога-человека Роберта Фергюста и не сохранил ли Он его от тридцати пяти смертных приговоров и двадцати двух осуждений? Есть ли что невозможное Богу? Осанна в вышних! Осанна в вышних!
- Доктор прав, - заявил один английский сектант с четырехугольным лицом и кожей, напоминавшей дубленую шкуру, - мы слишком много говорим о земной тщете и переходящих плотских нуждах и потребностях. Мы слишком мало уповаем на небесный Промысл. Пусть вера будет нам посохом, опираясь на который, мы и пойдем по каменистому и трудному пути нашему. - Сектант поглядел на придворных и, возвысив голос, продолжал: - Да, господа, вы можете сколько угодно смеяться. Слова благочестия вам смешны, но я вам говорю, что это вы и подобные вам наводят гнев Божий на нашу армию.
- И мы думаем так же! - гневно закричали несколько сектантов.
- Верно-верно! - подхватили пуритане, и мне показалось, что я услыхал голос Саксона.
Один из придворных вскочил с места и с красным от гнева лицом воскликнул, обращаясь к королю:
- Неужели вашему величеству приятно, чтобы нас оскорбляли в вашем присутствии? Долго ли мы будем подвергаться этим дерзостям? Мы не менее религиозны, чем они, но мы - дворяне, мы поклоняемся Богу в сердце, а не таскаем своих чувств по уличным перекресткам, как эти фарисеи.
- Не смей порочить святых Божиих! - громко и сурово воскликнул пуританин. - Внутренний голос говорит мне, что лучше поразить тебя насмерть здесь, в присутствии короля, нежели дозволять тебе порочить возрожденных к новой жизни людей. |
[1]