Глава XLVI
Полночное плавание
Едва ли можно было бы сыскать на свете людей, столь же испуганных и павших духом, как эти двое - Джон Гердлстон и его сын. Грязные, промокшие до нитки, они все еще продолжали свое безудержное, безотчетное бегство, устремляясь куда глаза глядят, продираясь сквозь живые изгороди, перелезая, перепрыгивая через всевозможные препятствия, гонимые одним безумным желанием - скрыться, убежать как можно дальше от бледного, выносящего им приговор лица. Задыхаясь, изнемогая от усталости, они продолжали единоборствовать с ветром и мраком, пока впереди не забелела полоса морского прибоя и не стал слышен шум набегающих на плоский берег волн. Тогда они остановились, утопая по щиколотку в песке и мелкой гальке. Небо прояснилось, луна спокойно и торжественно плыла по небу, заливая своим мирным сиянием разбушевавшийся океан и убегающий вдаль Хампширский берег. И при свете луны отец и сын поглядели друг на друга, словно две заблудшие души, услыхавшие, как захлопываются за ними врата ада. Кто бы мог теперь узнать в этих людях почтенного коммерсанта с Фенчерч-стрит и его щеголеватого сына! Одежда их была разорвана, на перепачканных грязью лицах - царапины, оставленные колючими кустами куманики и шиповника, старик потерял шляпу, и его серебристые седые волосы, спутанные, взлохмаченные, развевались на ветру. Но перемена в их поведении и выражении лиц была еще разительнее, чем в их одежде. У обоих был перепуганный, затравленный вид, как у загнанного зверя, который слышит в отдалении приближающийся лай гончих. Руки у них тряслись, они с трудом переводили дыхание. Еле держась на ногах от усталости, они продолжали дико озираться по сторонам, и казалось, малейший шорох может снова обратить их в бегство.
- Вы - дьявол! - внезапно прохрипел Эзра, делая шаг к отцу, и занес над головой руку, словно для удара. - Вот что вы наделали! Это все ваше ханжество, ваши хитрости, ваши интриги! Ну, а мне что теперь делать? Отвечайте! - И, схватив старика за лацканы пиджака, он принялся яростно его трясти.
Лицо Гердлстона помертвело, казалось, он вот-вот лишится чувств; остекленелые глаза смотрели тупо. Свет луны отражался в них и придавал призрачный вид его искаженным чертам.
- Ты видел ее? - прошептали его трясущиеся губы. - Ты видел ее?
- Еще бы, конечно, я ее видел, - отвечал сын грубо. - И видел еще этого проклятого молодчика из нашей Лондонской конторы, и майора, и черт его знает кого еще. Вы растревожили все их осиное гнездо.
- Это был ее призрак, - замирающим от ужаса голосом произнес старик. - Призрак убиенной дочери Джона Харстона.
- Никакой это был не призрак, а сама девчонка, - сказал Эзра. Перетрусивший вначале не меньше отца, он во время их безумного бегства сумел все же собраться с мыслями и сообразить, что произошло. - В хорошую историю мы влипли с этим делом!
- Сама девчонка?! - в полной растерянности вскричал старик Гердлстон. - Ради всего святого, перестань издеваться надо мной! А кого же тогда мы вынесли из парка и положили на рельсы?
- Кого? Да эту ревнивую шлюху Ребекку Тэйлфорс - вот кого! Она, верно, прочла мою записку, стащила у той, другой, ее плащ и капор и явилась послушать, что я ей буду говорить. Проклятая идиотка!
- Так мы убили не ту женщину! - пробормотал старик все с тем же отупелым выражением лица. - И все напрасно, значит... Все напрасно!
- Да хватит вам стоять и бормотать себе под нос! - воскликнул Эзра, хватая отца за руку и увлекая за собой вдоль берега. - Вы что, не понимаете, что они там всех подняли на ноги и за нами уже гонятся и вздернут в два счета, если только поймают. Очнитесь, возьмите себя в руки! Или вы считаете, что виселица - достойный финал всех ваших благочестивых проповедей и молитв?
Они торопливо зашагали по берегу, глубоко увязая в грудах мелкой гальки, спотыкаясь о большие кучи морских водорослей, выброшенных на берег только что пронесшимся штормом. С моря все еще задувал крепкий ветер, и они шагали, наклонив голову, согнувшись, выставив вперед плечи, а соленые морские брызги разъедали им глаза и солью высыхали на губах.
- Куда ты ведешь меня, сын мой? - осведомился через некоторое время старик.
- Туда, где у нас еще есть шанс спастись - и единственный притом. Следуйте за мной и не задавайте вопросов.
В сером полумраке ночи впереди тускло замерцал огонек. По-видимому, он и манил к себе Эзру. Они продолжали брести вперед, а огонек все рос, становился вся ярче и наконец получил очертания лампы, горевшей за небольшим квадратным окошком. Гердлстон узнал наконец домишко и понял, куда они пришли. Здесь, в этой хибарке, жил рыбак по имени Сэмпсон. Отсюда до Клакстона было немногим больше мили. Гердлстон вспомнил, как эта хибарка привлекала его внимание своим необычным видом, так как была сложена из останков выброшенного на берег норвежского трехмачтовика. Тростниковая кровля и прорезанные в корпусе судна окна и двери придавали хибарке вид какого-то странного гибрида и приковывали к ней любопытствующие взоры проезжих. Сэмпсон владел довольно большим шлюпом, на котором он рыбачил вместе со своим старшим сыном, и, как говорили, жил не так чтоб бедно.
- Что ты намерен делать? - спросил Гердлстон Эзру, когда тот направился к двери хибарки.
- Приведите себя в порядок, вы похожи на привидение, - сердито прошипел в ответ Эзра. - Мы еще можем спастись, если не будем терять головы.
- Да, да, я уже оправился. Не беспокойся за меня.
- Тогда улыбайтесь и как можно приветливее, - сказал Эзра и громко постучал в дверь хибарки.
Из-за шума ветра обитатели хижины не слышали, по-видимому, ни шагов, ни голосов, но как только Эзра постучал в дверь, в хижине громко залаяла собака и там начали переговариваться. Затем раздался глухой удар, и лай смолк, - должно быть, кто-то запустил в собаку сапогом, решил Эзра.
- У нас наживки нет! - прокричал из-за двери грубый голос.
- Мне надо видеть мистера Сэмпсона! - крикнул Эзра.
- Говорят тебе, у нас нет наживки, - еще более раздраженно загремел тот же голос.
- Нам не нужно наживки. Мы хотим поговорить, - сказал Эзра.
Дверь распахнулась, и на пороге возник грузный мужчина средних лет в красной рубахе, довольно точно отражавшей цвет его лица.
- У нас наживки... - начал было он, но тут же умолк, узнав своих ночных посетителей, и уставился на них, разинув рот; беспредельное изумление отразилось в каждой черточке его лица. - Глядите-ка, да ведь это вроде как тот господин, что проживает сейчас в обители, - воскликнул он наконец и даже присвистнул, что, по-видимому, являлось у него своеобразным способом давать выход своему удивлению, когда он не хотел, чтобы оно оставалось закупоренным внутри его системы.
- Могли бы мы перекинуться с вами словечком, мистер Сэмпсон? - спросил Эзра.
- Само собой, сэр, само собой! - сказал рыбак, бросаясь обратно в хибарку и смахивая рукавом воображаемую пыль с двух табуреток. - Входите! Эй, Джордж, пододвинь-ка табуреты поближе к огню, присаживайтесь, господа.
Получив это распоряжение, долговязый, неуклюжий подросток в высоких рыбачьих сапогах пододвинул табуреты к очагу, в котором весело потрескивали поленья. Старик Гердлстон и Эзра опустились на табуреты, радуясь теплу, а рыбак и его сын молча глазели на них, словно на каких-то диковинных морских животных, прибитых к берегу штормом.
- Пошла прочь, Сэмми! - сердито шуганул рыбак большую шотландскую овчарку, вознамерившуюся лизнуть руку Гердлстону. - Чего она вас лижет? Э, сэр, да никак у вас руки в крови!
- Отец оцарапал руку, - быстро сказал Эзра. - Потом у него унесло ветром шляпу, и мы в темноте сбились с пути, так что, в общем, попали в переделку. |
[1]