Глава IV
Гамильтон Миггс,
капитан «Черного орла»
Глава фирмы только-только успел вернуть себе душевное спокойствие, после того как он выполнил свой тяжкий долг и объяснил вдове Хадсон ее финансовое положение, когда его чуткий слух уловил звук тяжелых шагов в конторе. И тут же послышался грубый голос, который в выражениях, куда более энергичных, чем те, что обычно раздавались в этих респектабельных стенах, осведомился, можно ли видеть хозяина или нет. Ответ, по-видимому, последовал утвердительный, потому что грузные шаги начали быстро приближаться, а затем два мощных удара в дверь возвестили, что посетитель находится по ту ее сторону.
- Войдите! - крикнул мистер Гердлстон, кладя перо.
Вслед за этим приглашением ручка опустилась, и дверь медленно повернулась на петлях. Однако в комнату проник только сильный аромат спиртных напитков, за которым не последовало ничего более существенного.
- Входите же, - нетерпеливо повторил коммерсант.
При этом втором разрешении из-за косяка медленно возникла густая копна черных волос. Затем лоб цвета меди и пара косматых бровей, а вслед за ними - два глаза, желтоватых и нездоровых, которые словно стремились выскочить из глазниц. Глаза эти неторопливо оглядели сперва главу фирмы, а затем и весь кабинет, после чего, словно успокоенная осмотром, появилась и остальная часть лица: расплющенный нос, большой рот, нижняя губа которого отвисала, обнажая ряд пожелтевших от никотина зубов, и наконец всклокоченная черная борода, начинавшаяся от самых скул и неопровержимо свидетельствовавшая, что ее владелец ел за завтраком яичницу. За головой не замедлило последовать и туловище, но, впрочем, все тем же манером, свойственным больше анаконде, и наконец на пороге возник весь человек - целиком. Это был коренастый моряк в неизменной куртке и синих штанах. Свою клеенчатую шляпу он держал в руке. Скрипя подошвами и неприятно ухмыляясь, он двинулся к коммерсанту, протягивая в знак приветствия волосатую руку, испещренную татуировкой.
- Здравствуйте, капитан, - сказал Гердлстон, подымаясь и сердечно тряся руку вошедшего. - Рад вас видеть целым и невредимым.
- И я рад вас видеть, сэр, очень рад.
Голос у посетителя был низкий и хриплый, а походка - неуверенная, словно после тяжелого запоя.
- Я вошел эдак осторожно, - продолжал он. - Я ж не знал, кто тут может у вас сидеть. Когда мы, значит, с вами беседуем, нам лишние уши не нужны.
Гердлстон чуть-чуть приподнял косматые брови, как будто этот намек на общие его секреты с капитаном пришелся ему не слишком по вкусу.
- Может быть, вы все-таки присядете? - сказал он.
Капитан взял плетеный стул и отнес его в самый дальний угол кабинета. Затем он внимательно осмотрел стену, постучал по ней костяшками пальцев и наконец сел, продолжая время от времени с опаской поглядывать через плечо.
- Чего-то на меня трясучка находит, - объяснил он владельцу фирмы. - Ну, и оно спокойнее, когда знаешь, что позади-то никого нет.
- Вам следовало бы побороть это отвратительное пристрастие к горячительным напиткам, - нравоучительно заметил мистер Гердлстон. - Так проматываются драгоценнейшие дары, которыми награждает нас провидение. Это не доведет вас до добра ни в этом мире, ни в том.
Однако этот разумнейший совет, казалось, не произвел на капитана Гамильтона Миггса ни малейшего впечатления. Более того, он испустил довольно громкий смешок и, хлопнув себя по колену, заметил вслух, что его хозяин «ловкая штучка», и несколько раз повторил это выражение с нескрываемым восхищением.
- Ну что же. - сказал Гердлстон после короткого молчания. - Дети есть дети, а моряки - моряки. Когда восемь месяцев треволнений и тяжкого труда завершаются полным успехом - я горжусь, что могу произнести эти слова! - почему бы не позволить себе небольшого удовольствия? К другим я не отношусь с той же строгостью и взыскательностью, с какой сужу свои собственные поступки.
Но изложение столь благородных принципов также не растрогало закоснелого Миггса, а только еще больше его развеселило и подвигло его сделать еще несколько восхищенных замечаний относительно интересных свойств характера его хозяина.
- Я должен поздравить вас с очень удачным грузом и пожелать такой же удачи и в следующем вашем плавании, - продолжал коммерсант.
- Слоновая кость, и золотой песок, и шкуры, и камедь, и кошениль, и черное дерево, и рис, и табак, и фрукты, и орехи. Хотел бы я посмотреть на груз получше этого! - вызывающим тоном ответил моряк.
- Прекрасный груз, капитан, да, да, прекрасный! Если не ошибаюсь, во время плавания вы потеряли троих людей?
- Да, их трое у меня концы отдали. Двоих доконала лихорадка, а одного змея укусила. И что это за матросы нынче пошли, хоть убей, не пойму. Когда я ходил простым матросом, мы бы постыдились дохнуть от таких пустяков. Да вот хоть меня взять: я шестнадцать раз переболел гнилой лихорадкой, валялся и с желтой лихорадкой и с дизентерией. А на Андаманских островах меня кусала черная кобра. И холерой я тоже болел. Я тогда плавал на бриге у Сандвичевых островов. И всей-то нашей команды было три матроса и семь покойников. И все это с меня - как с гуся вода. И дальше тоже так будет. Только вот что, хозяин, не найдется ли у вас тут хлебнуть чего-нибудь покрепче?
Старший компаньон встал и, взяв из шкафа бутылку рома, наполнил довольно большой стакан. Моряк с жадностью его осушил и с удовлетворенным вздохом поставил на стол.
- А скажите-ка, - сказал он с неприятной фамильярной усмешкой, - небось, вы очень удивились, что мы вернулись, а? Ну, скажите честно, как мужчина мужчине.
- Отчего же? Ваше судно хоть и старое, да зато крепкое. Ему еще плавать и плавать, - ответил коммерсант.
- Плавать и плавать! Да разрази меня бог! В Бискайском заливе мы чуть было не пошли на дно кормить рыб. Ну и ночка была, доложу я вам: штормяга задувал с вест-зюйд-веста и дул, проклятый, уже третий день, так что нам солоно пришлось. Еще когда мы из Англии уходили, старое корыто только-только держалось на воде. Ну, а солнышко вытопило всю смолу из швов - палец пролезет, если не вся ладонь! Два дня и одну ночь мы не отходили от помп - текло оно, как решето. Фортопсель у нас прямо с раксами сорвало. Я уж думал, не видать нам больше Лондона.
- Раз оно выдержало такой шторм, то прекрасно может сделать еще один рейс.
- Отправиться-то оно отправится, - угрюмо сказал моряк, - только назад не вернется, это уж как пить дать.
- Что с вами сегодня, Миггс? Вы просто на себя не похожи. Мы высоко ценим вас как храброго и мужественного человека - разрешите, я вам еще налью! - который не побоится маленького риска, когда есть ради чего рисковать. Смотрите, вы лишитесь своей репутации, если не возьмете себя в руки!
- «Черный орел» еле держится на воде, - не сдавался капитан. - И вам придется с ним что-то сделать, так он плавать больше не может.
- И что же с ним надо сделать?
- Поставить в сухой док и хорошенько его подштопать. Не то он не успеет даже из Ла-Манша выйти.
- Прекрасно, - холодным тоном сказал коммерсант. - Раз вы настаиваете, значит, судно придется ремонтировать. Но, разумеется, это сильнейшим образом отразится на вашем жалованье. |
[1]