Глава XVII
Страна алмазов
Любящему отцу недолго пришлось ждать вестей от сына. Первого июня огромный пароход вышел из саутгемптонской гавани в Ла-Манш, а пятого достиг Мадейры откуда коммерсант получил две телеграммы: от сына и от своего тамошнего агента. Затем наступило долгое молчание, так как в то время с Капской колонией еще не существовало телеграфной связи, но наконец восьмого августа пришло письмо, в котором Эзра сообщал о своем благополучном туда прибытии. Затем он написал из Веллингтона, где тогда кончался железнодорожный путь, а потом из Кимберли, главного города алмазного края, подробно рассказав о том, как проехал эти последние восемьсот миль и какие приключения пережил в дороге.
«Кимберли, - сообщал Эзра в своем письме, - стал довольно большим городом, хотя несколько лет назад тут был только маленький поселок. Теперь в нем есть несколько церквей, банки и клуб. На улицах можно увидеть немало прилично одетых людей, хотя большинство прохожих составляют довольно грязные субъекты с копей в широкополых шляпах и пестрых рубахах - по виду все отчаянный народ, хотя ведут себя довольно тихо. Разумеется, тут полно чернокожих всех оттенков - от угольного до светло-желтого. Попадаются черномазые с деньгами и очень нахальные. Вы подивились бы их наглости. Вчера в гостинице я дал одному такому хорошего пинка, а он спросил, какого черта я себе позволяю, так что мне пришлось сбить негодяя с ног. Он сказал, что подаст на меня в суд, но вряд ли здешние законы настолько подлы, чтобы поощрять дерзость негров по отношению к белым.
Хотя Кимберли считается столицей этого края, самая добыча алмазов ведется не здесь, а в поселках по реке Вааль, рассеянных на расстоянии в пятьдесят - шестьдесят миль. Обычно камни скупаются прямо в поселках и оплачиваются чеками на кимберлийские банки. Поэтому я перевел наши деньги в здешнее отделение Южно-Африканского банка. Все складывается для нас прекрасно. Завтра я выезжаю в Хеброн, Клипдрифт и другие поселки при копях, чтобы самому посмотреть, как ведутся тут дела, и, может быть, купить несколько камней, чтобы стать известным. Как только новости дойдут сюда, я скуплю все, что будет предложено. Приглядывайте за Димсдейлом и следите, чтобы он ничего не пронюхал».
Он написал еще раз через две недели, и в Атлантическом океане пароход, везший его письмо, встретился с пакетботом, который должен был доставить в Южную Африку известие о чудесном открытии английского геолога, который нашел алмазы среди Уральских гор.
«Я езжу по поселкам, - писал Эзра. - Я побывал во всех между Хеброном и Клипдрифтом: в Пенниэле, Ковуд-Хопе, Вальдекс-Планте, Ньюкеркс-Хопе, Уинтерраше и Блуджекете. Завтра уезжаю в Делпортс-Хоп и Ларкинс-Флэт. Всюду меня принимают отлично, и не рады мне только скупщики, в большинстве немецкие евреи. Они прослышали, что я лондонский богач, и опасаются, как бы из-за меня не поднялись цены. Им неизвестно, что я сейчас покупаю только дешевые камни, так как нам следует сохранить все свои ресурсы в целости.
Процесс добывания алмазов очень прост. Люди копают ямы в песке на речном берегу, и в этих-то ямах и отыскиваются алмазы. Всю работу исполняют негры, «бои», как их тут называют, а хозяин, «босс», следит за ними. Все находки принадлежат боссу, но боям выплачивается точно установленное жалованье, независимо от того, отыскивают ли они что-нибудь или нет.
Когда я в Хеброне наблюдал за работой такой команды, белый надсмотрщик вдруг закричал, сунул руку в только что выброшенную кучу песка и вытащил неприглядный шарик величиной с небольшой грецкий орех. На его крик сбежались хозяева всех соседних участков.
«Прекрасный камень!» - сказал тот, кто его нашел.
«Пятьдесят каратов, не меньше!» - воскликнул другой, взвешивая алмаз на ладони.
Со мной были весы, и я предложил взвесить его. Он потянул шестьдесят четыре с половиной карата. Затем они вымыли его и внимательно осмотрели. Потом они долго шептались, после чего хозяин камня подошел ко мне.
- Вы ведь покупаете камни, мистер Гердлстон? - спросил он.
- Иногда, - ответил я. - Но вообще-то я этим не слишком интересуюсь и езжу больше для удовольствия, чем для дела.
- Ну, - ответил он, - вам придется долго поездить, прежде чем вы найдете камень получше. Сколько вы за него дадите?
Я поглядел на камень и сказал:
- Окраска неравномерная.
- Он же белый! - заявил хозяин, а приятели его поддержали.
- Господа! - сказал я. - Камень вовсе не белый. Он с желтым надцветом. И ничего не стоит.
- Да коли он желтый, - говорит какой-то чернобородый верзила в вельветовых штанах, - так от этого за него надо взять дороже. Желтый алмаз ничуть не хуже белого.
- Конечно, - отвечаю я. - При условии, что окраска равномерная. А этот камень - грязно-желтый. И вы это знаете не хуже меня.
- Так вы его не купите? - спрашивает один из них.
- Могу дать за него семьдесят фунтов и ни пенни больше, - говорю я.
Слышали бы вы, как они взвыли!
- Да он стоит пятьсот фунтов! - завопил кто-то.
- Прекрасно, - сказал я, - оставьте его себе и продайте за эту сумму. Всего хорошего! - И я уехал.
В тот же вечер мне прислали этот камень с просьбой выписать чек на семьдесят фунтов, а через два дня я продал его за сто фунтов. Как видите, уроки ван Хелмера мне весьма пригодились. Я рассказал вам про этот случай только для того, чтобы вы убедились, что хоть я и новичок в этом деле, провести меня никому не удастся. В здешних газетах нет никаких известий из России. Но я к ним готов. Как вы поступите, если что-нибудь помешает нашей операции? Сбежите с остатком капитала или пойдете ко дну с развернутым флагом, уплатив столько-то шиллингов за фунт? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее проклинаю ваше безумие, из-за которого мы очутились в нынешнем положении. Всего хорошего».
- Он прав, это было безумие! - сказал старый коммерсант, опуская голову на руки. - Конечно, мальчик мог бы и не упрекать меня, находясь так далеко, но ведь он всегда был грубоват и не любил обиняков. «Если что-нибудь помешает нашей операции...» Вероятно, его гнетут какие-то сомнения, иначе он не написал бы так. Лишь богу известно, как я поступлю в подобном случае. Есть и еще способы... другие способы... - Он провел рукой по глазам, словно отгоняя страшное видение. Его сумрачное лицо так исказилось, что в нем трудно было узнать почтенного старейшину тринитарианской общины или всеми уважаемого коммерсанта с Фенчерч-стрит.
Некоторое время Гердлстон размышлял, а потом поднялся на ноги и позвонил. По этому сигналу в комнате появился Гилрей - так быстро и так бесшумно, что его можно было бы принять за какого-нибудь послушного джина из восточной сказки, если бы только весь его облик от кончиков измазанных в чернилах пальцев до изношенных башмаков не был столь прозаичен и не выдавал в нем сразу старого клерка.
- А, Гилрей! - начал коммерсант. - Мистер Димсдейл в конторе?
- Да, сэр.
- Прекрасно. Он, кажется, является сюда аккуратно?
- Очень аккуратно, сэр.
- И, кажется, начинает хорошо разбираться в делах?
- На редкость быстро привыкает, сэр, - ответил старший клерк. - Он и в порт поспевает и в контору, так что прямо с утра до ночи трудится.
- Так и следует, так и следует, - сказал Гердлстон, поигрывая пресс-папье. - Прилежание в юности, Гилрей, приносит досуг в старости. «Дева Афин» разгружается? |
[1]