|
— Уверяю вас, Уотсон, я ничего об этом не знаю, — возразил он мне искренне. — Я понятия не имею, о чем этот тип здесь толковал. — Некоторое время Холмс задумчиво разглядывал меня. — Быть может, мой друг, мы с вами ненароком просмотрели, то есть я хотел сказать, пропустили какое-то важное сообщение в сегодняшних утренних газетах?
— Ну, это был бы из ряда вон выходящий случай, — начал я, но тут мне вдруг в голову взбрела на ум, идея, которую я тут же и изложил моему другу. — Послушайте, я начинаю припоминать, что наша хозяйка, миссис Эсекс, оторвала первую страницу газеты и завернула в нее туфлю, чтобы отдать в починку рассыльному сапожника. Если я не ошибаюсь, парнишка еще не появлялся сегодня. Дайте-ка я схожу и поищу эту страницу, может, она прольет какой-то свет на загадку.
Я торопливо направился в прихожую и через минуту вернулся со свертком в руках. Развернув его на столе, я, пока Холмс стоял рядом, разгладил листок.
— Ага, — сказал мой друг, торжествующе тыча пальцем в газету. — Вот она!
Склонившись ниже, он вполголоса прочел заголовок: «Трагическая смерть в поместье Коудал-холл!!!»
— Хм, а где же сама заметка? — А-а-а, вот она, на другой странице, — молвил он и, перевернув страницу, продолжил чтение:
«Вчера поздно вечером в Коудал-холле, помещичьей усадьбе сэра Фрэнсиса Гибона, шестидесятидвухлетнего английского дворянина, в графстве Кент произошел несчастный случай. Небольшой званый обед был в разгаре. Единственными гостями были невестка сэра Фрэнсиса, миссис Габриель Гибон, жена младшего и единственного брата сэра Фрэнсиса — она часто распоряжалась как хозяйка у своего холостого деверя, — и мистер Джон Вейн, молодой американец, приехавший из Калифорнии, химик по профессии. Он находился вместе с миссис и мистером Габриелем Гибоном в гостях у владельца имения. Мистер Габриель, который всего лишь на два года моложе своего титулованного брата, на этом обеде не присутствовал, заявив, что предпочитает смотреть любовные сцены в театре, а не дома, и потому провел вечер на бенефисе Вовчика в театре на Пикадилли.
Публика, следящая за светской хроникой, возможно помнит, что прекрасная миссис Гибон также приехала, подобно мистеру Вейну, из Калифорнии два года назад как раз перед своим замужеством.
Основным блюдом, выбранным из уважения к почетному заокеанскому гостю, были сосиски, которые в Америке называют «хотдогс» — «горячие собаки» и которые также очень сильно любит его благородие сэр Фрэнсис. Так вот, «собаки» уже были съедены и запиты элем, также было покончено с миндальным тортом, когда вдруг сэр Фрэнсис почувствовал удушье, побледнел до синевы и, как видно, не мог ни охнуть, ни вздохнуть. Затем он каким-то неестественно гнусавым голосом извинился перед своими гостями и, сославшись на расстройство желудка, спотыкаясь, вышел из столовой. Как только оставшиеся за столом успели покончить с десертом, выпить кофе и бренди, ополоснуть руки в чаше с водой, они тут же поспешили в гостиную, чтобы предложить свою помощь больному, но сэр Фрэнсис уже лежал на полу в коматозном состоянии и умер прежде, чем успели вызвать врача.
Миссис Габриель Гибон, совершенно обезумев от горя, разрыдалась и воскликнула: «Конечно, мой деверь сильно сдал в последнее время и часто жаловался на всякие хвори, так что мне неоднократно приходилось предупреждать его не есть много „горячих собак“, ибо переедание опасно для его слабого сердца, вот почему я, право, не стану утверждать, что была чересчур удивлена этим внезапным сердечным приступом, хотя я, разумеется, глубоко переживаю случившееся».
Приглашенный к ней личный врач предложил миссис Гибон успокоительные капли, но последняя мужественно отказалась и настояла на том, чтобы довершить свои обязанности хозяйки и проявила при этом достаточно выдержки и самообладания, чтобы проследить за тем, как служанки убрали со стола, вымыли и вычистили посуду, а также сожгли остатки пищи.
Ученые мужи из Дебрета могут вспомнить, что финальное поместье Гибонов Коудал-холл было превращено в майорат на десять поколений королем Георгом III одновременно с пожалованием земельных угодий, титула „сэр“ и привилегий первому Гибону при возведении его в дворянское звание. Установление майоратного наследования на поместье, как мы можем позволить разъяснить нашим читателям, означает, что в течение вышеуказанного периода поместье может передаваться по наследству только старшему в роде и не может быть разделено, продано или отчуждено иным путем. Теперь со смертью сэра Фрэнсиса, это условие прекращает свое действие и в настоящее время мистер Габриель Гибон, младший брат, свободен распорядиться доставшимся ему в наследство поместьем по своему усмотрению или передать его по наследству в обычном установленном законом порядке. Так как согласно указу короля Георга III дворянское звание пожаловано только старшему Гибону и дворянский титул „сэр“ также передается по наследству только в течение десяти поколений, то теперь мистер Габриель Гибон будет величаться „сэром“ только своими домашними и теми из друзей, которые не пожелают считаться с формальностями».
Тут Холмс на минутку прервал чтение, чтобы передвинуть туфлю, которая закрывала конец статьи, и, склонившись затем еще ниже, в крайнем изумлении уставился на ту часть газетной колонки, которая открылась его взору. Удивленным голосом он прочел:
«В последнюю минуту!
Полиция только что сообщила о произведенных арестах по делу в Коудал-холле. Она считает, что сэр Фрэнсис стал жертвой никого другого, как своего гостя, двадцатишестилетнего мистера Вейна, жителя североамериканской колонии. Следственные органы указывают, что он как химик, мог знать, сколько яда надо подсыпать Гибону в пищу, чтобы доза оказалась смертельной. Вопреки тому, что, как показала под присягой его невестка, помещик знал о своем слабом сердце, полиция считает, что сердечная недостаточность послужила всего лишь дополнительной причиной, обусловившей летальный исход...
...Установлено, что мистер Вейн — левша и сидел по правую руку от сэра Фрэнсиса, что позволило ему свободно простирать руку над тарелками титулованного джентльмена. Полагают, что он воспользовался тем случайным обстоятельством, что на стол подали миндальный торт, вылил мускатное масло (сильно токсичное абортивное средство) или прямо в торт, или, вероятней всего, в сосиски, в количестве, достаточном, чтобы вызвать у сэра Фрэнсиса сильную резь в желудке и в конечном итоге — смерть. Свои выводы следствие основывает на слабом, чуть слышном запахе мускатного ореха, который шел от губ покойного, хотя полиция признает, что его было довольно трудно различить из-за преобладающего запаха миндаля в торте.
Думал или нет мистер Вейн, что доза масла окажется смертельной, это, по мнению полиции, не имеет значения. Что бы там ни было, он виновен в смерти сэра Фрэнсиса и потому понесет суровое наказание за свое преступление. Полиция заявляет, что у нее есть достаточно доказательств, что мистер Вейн — революционер, сторонник того, что американские колонии в настоящее время являются независимыми штатами, — точка зрения, которая, наверняка, должна была вызвать справедливый гнев такого пылкого патриота, каким всегда был сэр Фрэнсис Гибон. Неприязненные отношения могли иметь единственный исход, и, согласно версии полиции, обед перешел в спор, который и закончился столь трагическим образом. Тот факт, что миссис Габриель в своих показаниях не упоминает о разразившемся споре, вызван ее рассеянностью, последняя еще более усилилась в связи с тем, что на ней лежала обязанность организовать обед должным образом — это безусловно отвлекало ее внимание». |
