Необходимые приготовления были закончены быстро, но без суеты - это были опытные солдаты, избравшие войну своим ремеслом. Лучники по двое, по трое встали напротив всех амбразур и бойниц в стене, а остальные бдительно высматривали, не мелькнет ли над ней лицо или голова, и тотчас туда летела стрела. Защитники в ответ стреляли из арбалетов, а иногда пускали камень из мангонеля, но не успевали толком прицелиться из страха перед градом метких стрел и промахивались. Тот же страх оберегал крестьян, которые благополучно добегали до рва, бросали в него связку хвороста или прутьев и столь же благополучно возвращались за новой. Ров был заполнен до краев, а потери исчислялись лишь двумя крестьянами, в которых попали арбалетчики, и одним лучником, убитым камнем. Теперь настало время пустить в ход таран.
С громким криком двадцать отборных бойцов ринулись вперед, держа бревно под мышками комлем в сторону ворот. Арбалетчики на башне перегнулись и пустили в них стрелы, однако остановить их не смогли: двое упали, а остальные, подняв щиты, с боевым кличем пробежали по мосту из фашин и с грохотом ударили тараном в ворота. Они треснули сверху донизу, но не упали.
Раскачивая свое тяжкое орудие, штурмующие продолжали бить в створки, и с каждым ударом щели в них ширились и множились. Рядом с тараном стояли -трое рыцарей с Найджелом, французом Раулем и другими оруженосцами, подбодряя жандармов и напевно задавая ритм раскачиванию тарана с громовым «ха!» при каждом ударе. Сброшенный с парапета огромный камень с грохотом обрушился на сэра Астли и одного жандарма, но их место тотчас заняли Найджел и Рауль, и таран продолжал раскачиваться и бить даже с еще большей силой. Удары следовали один за другим, нижняя часть створок уже прогибалась, только огромный главный засов еще держался. Но казалось, он вот-вот вылетит из скоб, и тут на них сверху хлынула какая-то жидкость. Ее лили из бочки на парапете, и вскоре нападающие, фашины и таран покрыла желтая слизь. Ноллес мазнул по ней рукавицей, поднес к забралу и понюхал.
- Назад! - крикнул он. - Назад, пока не поздно!
Над их головами сбоку от ворот была узкая зарешеченная амбразура. Вдруг ее изнутри озарил багровый свет, и в них полетел пылающий факел. Во мгновение ока масло вспыхнуло, и вокруг взвилась стена огня. Сосновый ствол в их руках, фашины у них под ногами, даже их оружие - все запылало.
Слева и справа люди спрыгивали на дно рва и катались по земле, тщась сбить пламя. Защищенные броней рыцари и оруженосцы старались помочь тем, чье тело прикрывала только кожаная куртка. А сверху на них сыпались арбалетные стрелы и камни. Правда, лучники, увидев всю меру опасности, подбежали к краю рва и быстрыми стрелами метко поражали головы, неосторожно приподнявшиеся над стеной.
Измученные, обожженные, в дымящихся лохмотьях выбирались из рва уцелевшие, хватаясь за протянутые им дружеские руки под насмешки и улюлюканье врагов. От фашин осталась только куча тлеющих углей, а на ней в раскаленных докрасна доспехах лежали семь трупов, и Астли в их числе.
Стискивая кулаки, Ноллес оглядел ворота и ров, а потом посмотрел на стоявших и лежавших возле него людей, которые возились со своими ожогами и хмуро косились на фигуры, злорадно махавшие им со стен замка. Молодой полководец сам был сильно обожжен, но бешенство и скорбь заставляли его забывать о боли.
- Мы построим новый мост! - крикнул он. - Прикажите крестьянам вязать фашины!
Но Найджела осенила внезапная мысль.
- Взгляни, благородный сэр! - сказал он. - Гвозди на створках раскалены докрасна, а дерево обгорело. Уж конечно, они рассыплются от первого же удара!
- Клянусь Пресвятой Девой, ты прав! - вскричал французский оруженосец. - Если мы переберемся через ров, ворота нас не остановят. Вперед, Найджел, во имя наших прекрасных дам! Посмотрим, кто будет у ворот первым, Англия или Франция.
Забыты были мудрые наставления доброго Чандоса! Забыты уроки порядка и дисциплины осторожного Ноллеса! Мгновение спустя, помня только этот вызов, Найджел уже во всю мочь бежал к тлеющим воротам. Его почти настигал француз, пыхтя и отдуваясь в своих медных доспехах. А за ними, словно прорвало плотину, ринулся поток вопящих лучников и жандармов. Они соскальзывали в ров и подставляли друг другу спины, чтобы вскарабкаться на противоположную сторону. Найджел, Рауль и двое лучников добрались до ворот одновременно. Под ударами мечей и обутых в железо ног они развалились, и все четверо с ликующим криком устремились под сумрачную арку. Их опьяняла мысль, что замок взят, и они очертя голову бросились в темный проход, открывшийся перед ними. Но увы! Через десяток шагов путь им опять преградили ворота, такие же крепкие, как первые. Тщетно они рубили их топорами и мечами. А в обеих стенах были узкие бойницы, и стрелы, пущенные из арбалета с расстояния в несколько шагов, пробивали броню, точно бумагу, сражая одного за другим. Остальные в бешенстве продолжали бить в окованные железом створки, но с тем же успехом они могли бы долбить стену рядом.
Отступать было горько и стыдно, но оставаться там дольше могли лишь безумцы. Найджел оглянулся и увидел, что половина его людей распростерта на плитах пола. В тот же миг Рауль со стоном упал возле его ног: стрела пробила звенья кольчужного воротника и глубоко вошла в шею. Многие лучники, - убедившись, что тут их ждет только смерть, уже бежали по роковому проходу назад.
- Клянусь святым Павлом! - негодующе вскричал Найджел. - Неужто вы бросите наших раненых товарищей здесь, где их захватит Мясник? Лучники, стреляйте в бойницы, отгоняйте от них арбалетчиков! Теперь пусть каждый возьмет раненого, иначе мы оставим у этих ворот свою честь!
С огромным усилием он взвалил Рауля на плечи и, пошатываясь, добрел с ним до края рва, под которым укрывались от стрел несколько человек. На их руки он опустил сраженного друга. Так же поступили и остальные. Вновь и вновь возвращался Найджел в проход, пока там не остались лишь трупы. Тринадцать раненых лежали под защитой стенки рва, и там им предстояло оставаться до темноты. Лучники на той его стороне охраняли их от нападения, а кроме того, препятствовали всем попыткам врага навесить в арке новые ворота. Эта зияющая закопченная арка была куплена ценой тридцати воинов, и Ноллес во что бы то ни стало хотел ее удержать.
Весь в ожогах и синяках, Найджел, не замечая ни боли, ни усталости - слишком сильно было в нем борение чувств, - опустился на колени рядом с французом и снял с пего шлем. Девичье лицо юного оруженосца было белым как мел, а синие глаза уже омрачил смертный туман, но когда он взглянул на своего английского товарища, его губы тронула слабая улыбка.
- Больше мне не видеть Беатрисы, - прошептал он. - Прошу тебя, Найджел, когда будет перемирие, поезжай к моему отцу и расскажи, как умер его сын. Малыш Гастон обрадуется: ведь теперь ему наследовать родовые земли, и герб, и боевой клич, и все доходы. Побывай у них, Найджел, и скажи им, что я не был в задних рядах.
- Нет, Рауль, никто не мог бы превзойти тебя доблестью и заслужить столько чести, как ты сегодня. Я исполню твою просьбу, едва будет возможно.
- Какой ты счастливый, Найджел! - промолвил умирающий оруженосец. - Ведь нынче ты совершил еще одно славное деяние, которое можешь сложить к ногам своей возлюбленной.
- Так было бы, если бы мы взяли замок, - ответил Найджел с грустью, - но, клянусь святым Павлом, какую честь я заслужил, коли мы отступили? Но сейчас не время, Рауль, говорить о моих никчемных делах. Если мы все-таки возьмем замок и я покажу себя достойно, вот тогда и это, быть может, будет чего-то стоить.
Француз приподнялся, словно в приливе новых сил - что часто служит странным предвестием смерти.
- Ты обретешь свою леди Мери, Найджел, и подвигов совершишь не три, а семидежды три, и во всем христианском мире не отыщется человека благородной крови, которому останутся неизвестны твое имя и твоя слава. Так говорю я, Рауль де ла Рош Пьер де Бра, умирая на поле чести. А теперь поцелуй меня, милый друг, и помоги мне лечь, ибо тьма смыкается вокруг меня и смерть рядом.
Сквайр бережно опустил голову товарища на землю, но за миг до этого кровь хлынула изо рта юноши и душа его отлетела. Так умер отважный французский оруженосец, и Найджел, стоя на коленях рядом с ним во рву, вознес молитву, прося Господа, чтобы и ему был ниспослан конец, столь же благородный и достойный. |
