Эйлуорд покачал головой: его воспоминания о морском переходе были еще слишком свежи. Но он ничего не ответил, потому что дверь распахнулась, вошел Чандос и с повеселевшим лицом взял руку Найджела в свои, а потом что-то шепнул Эйлуорду, и лучник исчез из комнаты.
- Pardieu! Вид очень утешительный, - сказал рыцарь. - Теперь ты скоро встанешь на ноги.
- Молю простить меня, мой благородный господин, - сказал Найджел, - что в бою я не был рядом с тобой.
- И правда, мое сердце скорбело из-за тебя, Найджел, ибо такая ночь редко выпадает в жизни. Все произошло, как мы задумали. Потайная калитка была открыта, и они пробрались во двор. Но там их поджидали мы, и все сдались или были убиты. Однако большая часть французского отряда ждала на равнине Ньеле. Мы, вскочив на коней, выехали к ним. И застали их врасплох. Но они не пали духом и говорили друг другу: «Бежать - значит потерять все. Лучше вступить в бой, и, может быть, день еще останется за нами». В нашем авангарде их услышали и крикнули: «Святой Георгий свидетель, правда ваша - пусть будет проклят тот, кто обратится в бегство!» И они достойно держались более часа. Среди них было много таких, с кем всегда приятно скрестить копье и меч. Сам сеньор Жоффруа, и сеньор Пепин де Верр, и сеньор Жан де Ланда. Старик Байоль Желтый Зуб и его брат Эктор по прозванию Леопард. И уж конечно, сеньор Эстас де Рибомон постарался оказать нам достойную встречу и долго обменивался ударами с самим королем. Затем, когда кто был убит, а кто сдался, всех пленных привели на пир, который уже ждал их. За столом им прислуживали английские рыцари, весело с ними ели, пили и беседовали. И всем этим, Найджел, мы обязаны тебе.
При этих словах своего господина оруженосец порозовел от радости.
- Нет, благороднейший сэр, сделал я так мало! Но благодарю Господа и Богоматерь, что оказался полезен, раз уж тебе угодно было взять меня с собой. Случись так...
Не договорив, Найджел вновь побледнел и откинулся на подушку, в изумлении глядя на распахнувшуюся дверь. Кто этот величественный человек с высоким лбом, длинным красивым лицом и темными умными глазами? Кто, как не сам Эдуард, могущественнейший король Англии?
- Ха! Мой петушок с тилфордского моста, я о тебе не забыл, - сказал он. - И рад слышать, что ты опять обрел рассудок. Но, уповаю, ты из-за меня вновь его не лишишься, - добавил он, с улыбкой глядя на ошеломленного юношу, который, запинаясь, изъявлял живейшую благодарность за оказанную ему великую честь.
- Ни слова! - перебил король. - Но поистине мое сердце радуется, что сын моего старого товарища по оружию, сэра Юстеса Лоринга, показал такую отвагу. Если бы это судно привезло весть о наших приготовлениях, все наши труды пропали бы даром, и ни один француз в ту ночь не приблизился бы к Кале. Но особенно благодарю тебя за то, что ты доставил в мои руки человека, которого я поклялся покарать, ибо он всякими подлыми способами доставлял нам больше хлопот, чем кто-либо еще. Дважды я давал клятву, что Пьер Рыжий Хорек, попади он в мои руки, будет повешен, пусть его род и благороден. И вот это время пришло. Но я отложил его казнь, дабы на ней мог присутствовать ты, его победитель. Нет, не благодари меня. Это твое законное право, ведь им я обязан тебе.
Однако из уст Найджела рвались вовсе не изъявления признательности. Ему трудно было найти нужные слова, но промолчать он не мог.
- Государь, - пробормотал он, - не мне перечить твоей королевской воле...
Черный гнев Плантагенетов омрачил высокий лоб короля и его суровые, глубоко посаженные глаза.
- Клянусь славой Божьей! Еще никто ей не перечил безнаказанно! Так что же означает твоя речь, юноша, столь непривычная для наших ушей? Поберегись, ты ведь не шутки шутишь!
- Государь, - ответил Найджел, - во всем, что дано решать мне, я покорный подданный твоего величества, но есть такое, чего сделать нельзя.
- Как так! - вскричал король. - Даже если на то моя воля?
- Даже если на то твоя воля, государь, - ответил Найджел, садясь на постели. Лицо его было белым, глаза горели.
- Клянусь Пречистой! - загремел разгневанный король. - Вот до чего дошло. Тебя слишком долго держали дома, юноша. Конь, которого томят в стойле, всегда брыкается. Необученный сокол гонится за низкой дичью. Это твое дело, сэр Чандос! Обучать его должен ты, так и обучи, приказываю тебе! И чего же нельзя сделать Эдуарду, королю Англии, сквайр Лоринг?
Найджел ответил королю таким же гневным взглядом.
- Казнить Рыжего Хорька.
- Pardieu! И почему же?
- Потому что он не твой, чтобы ты мог его казнить, государь. Потому что он мой. Потому что я обещал ему пощаду, и не тебе, хотя ты и король, принуждать человека благородной крови нарушить данное слово и покрыть себя бесчестием.
Чандос мягко положил руку на плечо своего оруженосца.
- Прости его, государь. Он совсем обессилел от ран. Наверное, мы пробыли тут слишком долго. Лекарь сказал, что ему нужен покой.
Но умиротворить разъяренного короля было не так-то просто.
- Я не привык, чтобы мне указывали! - рявкнул он. - Он твой оруженосец, сэр Джон. Так почему же ты стоишь и слушаешь эти дерзкие речи и не образумишь его? Вот так-то ты наставляешь своих домочадцев? Или ты не втолковал ему, что всякое обещание подлежит одобрению короля и лишь король - источник жизни и смерти? Если он бредит, так ты-то в здравом уме. Почему ты стоишь и молчишь?
- Государь, - угрюмо сказал Чандос, - я служил тебе более двух десятков лет и, сражаясь за тебя, ран получил не меньше, а потому не гневайся на мои слова. Но поистине я был бы неверным слугой, если бы не сказал тебе, что мой оруженосец Найджел, хотя речь его могла быть почтительнее, тем не менее в этом деле прав, а ты нет. Подумай, государь...
- Довольно! - крикнул король, разъярившись еще больше. - Каков господин, таков и слуга! Я мог бы сам догадаться, почему этот дерзкий оруженосец посмел спорить со своим королем. Он лишь следует примеру, который ему подавали. Джон, Джон, ты слишком смел! Но знай - и ты тоже, юноша, - Бог мне свидетель, еще не зайдет солнце, как Рыжий Хорек в предупреждение всем лазутчикам и предателям повиснет на самой высокой башне Кале, дабы все корабли в проливе и все люди на десять миль вокруг видели, как он висит, и знали бы, сколь тяжка десница короля Англии. Запомните это, не то как бы и вам не довелось испытать ее тяжесть! - Сверкнув глазами, как рассвирепевший лев, он вышел из комнаты, и тяжелая дверь гулко захлопнулась за ним.
Чандос и Найджел печально посмотрели друг на друга, и рыцарь легонько погладил перевязанную голову своего оруженосца. |
