- Вам его жаль? Нет, его жалеть нечего, а нас, его детей, надо жалеть - вот кого. Ведь он-то находился в здравом уме и твердой памяти, как вступил в брак с дочерью воплощенного дьявола Вилля Споттербриджа. А женился он на ней потому, что ему нравилось, как она пудрилась и к лицу мушки приклеивала. Чего же его жалеть? Вот другое дело мы, его дети. К нашей хорошей честной крови была примешана кровь этого кабацкого Гектора, и мы на это имеем право жаловаться.
- Ну, если рассуждать таким манером, - сказал Рувим, - то придется признать, что один из наших предков женился на женщине с чертовски сухой глоткой. Должно быть, мы с отцом потому так и любим выпить.
- Вот то, что вы унаследовали чертовски дерзкий язык, так это верно, - проворчал Саксон и, обращаясь ко мне, продолжал: - Из всего того, что я сказал вам, легко понять, что вся наша жизнь - я говорю о братьях и сестрах - есть непрерывная борьба между естественной добродетелью Саксонов и греховными наклонностями Споттербриджа. Мое вчерашнее поведение есть один из таких случаев. Во мне живет чуждая мне и злая сила.
- Ну, а ваши братья и сестры?- спросил я. - Как на них повлияла кровь Споттербриджа?
Дорога была утомительная и скучная, и болтовня старого солдата немного развлекала.
- О, они все пали побежденные злом! - простонал Саксон. - Увы, увы! Какие бы прекрасные люди вышли из них из всех, если бы они направили свои дарования к добру. Прима - это моя самая старшая сестра. Она вела себя очень хорошо, пока не вышла замуж. Секундус был прекрасным моряком; еще молодым человеком он завел уже себе собственный корабль. Люди, однако, стало замечать странности. Ушел однажды Секундус в море на шхуне, а возвратился на бриге. Ну, его арестовали, стали допрашивать. Секундус объявил, что нашел бриг пустым в Северном море, а так как судно ему понравилось, то он бросил шхуну, а бриг взял себе. Может быть, брат говорил и правду, начальники не стали проверять его слов, и Секундус был повешен. Что касается моей сестры Терции, она в молодые годы еще сбежала со скотопромышленником, приехавшим с севера, и находится в бегах до сих пор. Квартус и Нонус давно уже занимаются тем, что вызволяют черных людей из их окаянной языческой страны, а затем везут их в трюме корабля на плантации, где эти черные язычники могут, если хотят, познать спасительную христианскую религию. Квартус и Нонус, впрочем, люди необузданные, грубые и никакой любви к своему младшему брату не чувствуют. Квинтус был многообещающим мальчиком, но с ним случилось несчастье. Он нашел на месте крушения какого-то корабля бочку рома и вскоре затем умер. Секстус мог сделать себе карьеру, так как ему удалось получить место писца и атторнея Джонни Трантера, но у Секстуса был чересчур предприимчивый характер, и в один прекрасный день он, захватив все деньги и ценные документы своего хозяина, убежал в Голландию. Это было очень неприятно для Джонни Трантера, и он до сих пор не может найти ни Секстуса, ни своих денег и бумаг. Сентимус умер мальчиком. Что касается Октавуса, то Вилль Споттербридж сказался в нем очень рано. Убит он во время игры в кости в драке с партнерами. Враги Октавуса утверждали, что у него были кости, налитые свинцом, так что шестерка всегда выходила у него, но это, может быть, и враки. Так-то, молодые люди. Пусть этот трогательный рассказ будет для вас предостережением. Не будьте глупцами и, если захотите вступить в семейную жизнь, выбирайте себе свободных от порочных наклонностей девушек в жены. Поверьте мне, что красивое личико не может вознаградить за отсутствие добродетели. Главное - это добродетель.
Рувим и я, несмотря на все наши усилия, не могли не смеяться, слушая эти откровенные семейные признания. Саксон рассказывал все это спокойно, не стыдясь и не краснея.
- Да, - сказал я, - вы дорого поплатились за неосторожный шаг вашего батюшки, но что это такое там, налево от нас?
На небольшом пригорке возвышалось какое-то неуклюжее деревянное сооружение.
- По внешнему виду - это виселица, - сказал Саксон, бросив взгляд налево, - поедем-ка, виселица - это нечто такое, что не должно нас касаться. В Англии это редкое зрелище. Но если бы вы только могли видеть Палантинат в то время, как в него вошел Тюренн с войсками! Виселиц в нем тогда было больше, чем верстовых столбов. Вешали шпионов, изменников, всяких мерзавцев, которых так много разводится в военное время. На виселицу часто отправлялись и так называемые черные рыцари ландскнехты, богемские крестьяне и разные люди, которых вешали не потому, что они совершили преступление, а затем, чтобы они этого преступления не совершили. Воронам тогда было много корма а Палатинате.
Приблизясь к виселице, мы увидели, что на ней болтается какой-то высохший кусочек. В этом жалком кусочке было трудно угадать смертные останки человека. Эти жалкие останки смертного существа были подвешены к перекладине на железной цепи и медленно качались взад и вперед.
Мы остановили лошадей и молча глядели на страшное зрелище позорной смерти. Что-то, что мы сперва приняли за кучу лохмотьев, лежавших на земле около виселицы, зашевелилось, и мы увидали, что на нас глядит злое старушечье лицо. Лицо этой женщины было отвратительно; на нем отражалась злоба и все дурные страсти.
- Боже небесный! - воскликнул Саксон. - Всегда это так! Виселица привлекает ведьм, как магнит железо. Поставьте виселицу, и все ведьмы околотка соберутся около нее и будут сидеть, облизываясь, как кошки на крынку с молоком. Берегитесь ведьмы. У нее дурной глаз.
- Бедная женщина! - воскликнул Рувим, подъезжая к женщине. - Я не знаю, какой у нее глаз, но что желудок у нее в дурном состоянии - это несомненно. Ведь это не человек, а мешок с костями. Я уверен в том, что она давно не видела хлебных корок.
Жалкое существо захныкало и вытянуло вперед костистые руки, чтобы поймать серебряную монету, которую ей бросил мой товарищ.
Глаза у старухи были свирепые, черные, нос походил на птичий клюв, а под обтянутой желтой кожей, похожей на пергамент, резко вырисовывались лицевые кости. В общем, наружность этого существа наводила страх. Старуха не на человека походила, но на злую хищную птицу или на вампира, о которых рассказывается в сказках и легендах
- Зачем ей деньги в этой пустыне? - заметил я. - Ведь серебряную монету она жевать не станет.
Старуха поспешно завернула монету в лохмотья, точно боясь, что я у нее отниму деньги, а затем прокаркала:
- На это можно будет купить хлеба.
- Но кто же здесь продаст тебе хлеба, добрая женщина? - спросил я.
- Хлеба можно купить в Фованте и в Хиндоне, - ответила старуха, - здесь я сижу только днем, а ночью я путешествую. |
