- Да, - подтвердил Саксон, - среди милиции есть много людей старого парламентского закала. Люди охотно возьмутся за оружие, когда им скажут, что нужно защищать свою веру. Да что там толковать! Пустите только в лагерь к Монмаузу полдюжины гнусавых проповедников в широкополых шляпах, и все просвитериане зароются около них, как пчелы около горшка с медом. Ни один сержант не наберет столько новобранцев, как они. Вы разве не знаете, что для Кромвеля солдат в восточных графствах поставляли только проповедники. Ведь эти сектанты чудной народ. Для них посул вечного блаженства куда важнее десятифунтового кредитного билета. Хорошо было бы, если бы я мог уплатить свои долги этими обещаниями.
- По вашим словам я вижу, сэр,- заметил наш хозяин, - что вы не сектант, и однако же вы не отдаете свою шпагу и ваши знания слабейшей стороне. Почему вы действуете таким образом?
- Да именно потому, что это - слабейшая сторона, - ответил искатель приключений, - я с удовольствием уехал бы с братом в Гвинею и не путался бы в это дело, ограничившись передачей писем и тому подобными пустяками. Но уж если мне привелось .принять участие в этой борьбе, то я буду сражаться за протестантизм и Монмауза. Мне все равно, кто будет сидеть на троне - Иаков Стюарт или Иаков Вольтере, но вот армия и двор Иакова Стюарта уже сформированы и вакансий там нет. Другое дело - Монмауз. Ему нужны и солдаты, и придворные, и может случиться, что он с радостью примет мои услуги и, само собою разумеется, прилично их оплатит.
- Вы рассуждаете здраво, - ответил сэр Иаков Клансинг, - но упускаете из виду одно важное обстоятельство. Вы рискуете головой в том случае, если партия герцога потерпит поражение.
- Ну, уж это само собою разумеется; но ведь без риска нельзя. Если в карты садишься играть, то надо и на ставку что-нибудь положить, - ответил Саксон.
Старик обратился ко мне:
- Ну а вы, юный сэр? Что вас заставило принять участие в столь опасной игре?
- Я происхожу из пуританского семейства, - ответил я, - мои родные всегда сражались за народную свободу против утеснителей. Я пошел на войну вместо отца.
- А вы, сэр, что скажете? - спросил сэр Иаков, взглядывая на Рувима.
- Я поехал для того, чтобы людей посмотреть, и, кроме того, потому, что хочу быть вместе со своим другом и товарищем, - ответил Локарби.
- Ну, господа, в таком случае у меня есть гораздо более уважительные причины ненавидеть всех, кто носит имя Стюартов! - воскликнул сэр Иаков. - Если бы у меня не было дела, которое никак нельзя оставить, я, может быть, отправился бы с вами на запад. Да, я еще раз покрыл бы свою седую голову стальным шлемом. Да, я ненавижу Стюартов. Скажите мне, в чьих руках находится теперь Снеллобейский замок? Где те аллеи, среди которых жили и умирали Клансинги с тех самых пор, как Вильгельм Завоеватель вступил на английскую почву? Собственником этого чудного имения является теперь купчишка, темный человек, наживший себе богатство мошенничествами и утеснением рабочих. Если бы я, последний из Клансингов, осмелился войти в наши родовые леса, этот купчишка приказал бы сельским властям арестовать меня, а то просто выгнал бы меня при помощи своих наглых лакеев и конюхов.
- Но как же случилось это несчастье?- спросил я.
- Наполним наши стаканы! - воскликнул старик, наливая нам вина. - Господа, я предлагаю следующий тост: да погибнут все вероломные и бесчестные принцы! Вы спрашиваете, как случилось, что я потерял свое родовое имение? Я отвечаю вам. В то время когда Карла I преследовали неудачи, я держал его сторону. Я защищал его как брата родного. Я сражался за него при Эджехилле, Незби и в двадцати битвах и стычках. Защищая права Карла на трон, я сформировал за свой счет конную роту. Отряд мой состоял из моих же садовников, конюхов и окрестных крестьян, преданных нашему дому.
Моя военная казна стала истощаться, а деньги были нужны, так как борьба продолжалась. Пришлось расплавить серебряные блюда и подсвечники. Так не я один делал, а многие кавалеры. Серебряная посуда превратилась в деньги, которые пошли на уплату солдатам. Мы тянули таким образом несколько месяцев, а затем денег опять не стало, и опять мы стали искать их у себя же. На этот раз я продал дубовый лес и несколько ферм. Нас разбили при Марстоне, и, чтобы избегнуть последствий этой катастрофы, понадобились величайшие усилия. Деньги требовались в большом количестве. Я не стал вертеться в разные стороны, я отдал все свое состояние... В нашем околотке был мыловар, осторожный человек с толстой кожей. От гражданских распрей он стоял в стороне, но на мой замок поглядывал давно. Этот жалкий червяк был честолюбив, его заветная мечта была в том, чтобы сделаться дворянином, как будто можно сделаться дворянином, захватив старый дворянский дом?! Мне пришлось удовлетворить этого лавочника, я продал ему родовое имение, а деньги, вырученные от этой продажи, отдал все до последней копейки в казну короля. Когда нас окончательно разбили под Ворчестером, я прикрывал отступление молодого принца. Могу сказать положа руку на сердце, что в те времена я был последним роялистом - исключая тех; что были на острове Мене, - который защищал святость монархии. Республика объявила цену за мою голову, я был объявлен опасным бунтовщиком и вынужден был спасать свою жизнь бегством. Сев на корабль в Гарвиче, я прибыл в Голландию с мечом у пояса и несколькими золотыми монетами в кармане.
- Ну, что же, для кавалера и этого довольно, - сказал Саксон, - в Германии ведь идут постоянные войны и в воинах нуждаются. Если северные немцы не воюют с французами и шведами, то уж будьте уверены, что южные немцы дерутся с янычарами.
- Я так и поступил, - ответил сэр Иаков, - я нашел себе должность в голландской армии, и во время моей службы мне там пришлось встретиться еще раз на поле битвы с моими старыми врагами - круглоголовыми. Кромвель оказал помощь Франции и послал королю на помощь бригаду Рейнольдса. Людовик был очень рад прибытию этих прекрасных войск. Клянусь Богом, я вам рассказываю правду... Дело это было в Дюнкерке. Я стоял на крепостном валу... Представьте же себе: мне вместо того, чтобы помогать защите крепости, пришлось волей-неволей восхищаться атакой неприятеля. У меня прямо сердце запрыгало от радости, когда, я увидал своих круглоголовых соотечественников. Они шли на нас в атаку через пробитую брешь. Как я увидал этих ребят с лицами, как у бульдогов, так я не знаю, что со мной сделалось. Они шли с пиками наперевес, распевая псалмы и не обращая внимания на пули, которые так и свистали над ними. Ах! Какое это было зрелище! А затем они схватились врукопашную с фламандцами, и как схватились! Я должен был ненавидеть их. Они были враги, но я не мог их ненавидеть. Совершенно напротив, я радовался за них и гордился ими. Я почувствовал, что они - настоящие англичане. Прослужил я в Голландии, однако, недолго, ибо скоро был заключен мир, и я занялся химией, к которой имею большую склонность. Сперва я работал в Лейдене под руководством Форхсгера, а затем перебрался в Страсбург к Дечюи. Но я боюсь, что эти великие имена вам совершенно незнакомы.
- Право! - воскликнул Саксон. - В этой химии есть, должно быть, что-либо этакое привлекательное. В Солсбери мы встретили двух офицеров из Голубой гвардии; весьма почтенные люди, но тоже, как и вы, имеют слабость к химии.
- Да неужели? - Воскликнул сэр Иаков с любопытством. - А к какой школе они принадлежат?
- Ну, этого я вам объяснить не сумею, - ответил Саксон, - я сам в этом деле ничего не понимаю. Одно только я знаю, что эти офицеры не верят, чтобы Гервинус из Нюренберга, которого я стерег в тюрьме, да и всякий другой человек, мог бы превращать один металл в другой.
- Ну, за Гервинуса я отвечать не могу, - сказал наш хозяин, - но относительно превращения металлов я могу дать вам мое рыцарское слово, что это вполне возможно.
Впрочем, об этом после, я продолжаю свой рассказ. Наступило наконец время, когда Карл II был приглашен занять трон Англии. Все мы, начиная от придворного карлика Джеффри Гудсона и кончая милордом Кларендоном, возрадовались. Все мы надеялись вернуть свое положение. Что касается лично меня, то я решил немного обождать с подачей прошения королю. Я думал, что он сам вспомнит о бедном кавалере, который разорился, защищая права его семейства. И я стал ждать. Ждал-ждал и ничего не дождался. Тогда я отправился на утренний прием и был представлен Карлу.
«А! - сказал король, сердечно приветствуя меня (вы знаете, конечно, что Карл умел прикидываться сердечным). - Вы, если не ошибаюсь, сэр Джаспер Кильгрев?» - «Нет, ваше величество, - ответил я, - я сэр Иаков Клансинг, бывший владелец Снеллобейского замка в Стаффордском графстве».
И я напомнил королю о Ворчестерской битве и о многих военных приключениях, которые мы с ним вместе испытали.
«Верно-верно! - воскликнул король. - Как это я все позабыл? Ну, как у вас там в Снеллобе?»
Я сказал королю, что замок уже не принадлежит мне, и вкратце рассказал ему, в каком положении нахожусь. Лицо короля омрачилось, а обращение сразу же сделалось холодным. |
