- Э-эй, погодите-ка, мистер! - крикнул тощий чумазый человечек, проталкиваясь вперед и хватая Эзру за рукав, чтобы привлечь к себе его внимание. - Да вы, никак, сказали, что цена участков упадет? Что-то вы путаете, верно? Ведь всякому ясно, что Россия - это одно, а мы тут - совсем другое. Правильно, ребята? - Он посмотрел вокруг умоляющим взглядом, ожидая подтверждения, и нервно усмехнулся.
- Попробуйте продайте, - холодно ответил Эзра. - Если вы вернете хоть треть того, что отдали за свой участок, считайте, что вам повезло. Да неужели вы думали, что добываете алмазы для местного потребления? Их ведь экспортируют в Европу, а если Европа будет получать все, что ей нужно, из России, то кому вы станете продавать свои камни?
- Это верно! - воскликнуло несколько голосов.
- Я бы вам посоветовал, - продолжал Эзра, - продать все, что у вас есть, за любую самую убыточную цену, не то потом вы и вообще ничего не получите.
- Нет, послушайте только! - воскликнул коротышка, вскидывая руки. - Меня прозвали Джим Неудачник, и так неудачником я, видно, и помру. Да вы послушайте, хозяин! Мы с Сэмми Уокером вложили в этот проклятый участок все свои деньги до последнего гроша - все, что заработали за девять лет тяжкого труда, а вы тут приезжаете и говорите, что все это пропало зря.
- Ну, другим-то придется не слаще, чем тебе, - сказал кто-то в толпе.
- Да, если так, нам всем будет плохо, - отозвался второй.
- Надоело мне все это, - пробормотал Джим, проводя по глазам грязной рукой, оставившей темный след поперек его лица. - И ведь не в первый раз со мной так получается и не во второй! Такое уж мое невезение. Брошу карты - и все тут!
- Пойдем лучше выпьем виски, - с грубоватым сочувствием заявил кто-то, и неудачника тут же затащили в «Грикваленд» искать утешения в многочисленных бутылках, которые украшали это заведение внутри. Однако алкоголь на этот раз утратил обычную силу, и маленький поселок был скован тяжким унынием. Оно владело не только Ларкинс-Флэтом. Страшная новость разнеслась по всем старательским поселкам с удивительной быстротой. В одиннадцать часов она поразила Клипдрифт, а в половине первого подняла на ноги и потрясла Хеброн. В три утра конный гонец влетел в Пенниэл, а в Уинтерраше еще до зари собрался старательский совет, чтобы обсудить случившееся. Всю эту зловещую ночь в длинной цепи поселков по реке Вааль царили отчаяние, бессильная ярость и гибель, а в пяти тысячах миль оттуда почтенный старик, чей хитрый ум измыслил причину всех этих горестей и бед, безмятежно почивал в своей мягкой постели, не тревожимый никакими сновидениями.
Быть может, вышеупомянутый почтенный старец не сумел бы проспать эту ночь так сладко, если бы и его взору открылось то зрелище, которое на следующее утро предстало перед его сыном. Эзра переночевал в Ларкинс-Флэт в хижине гостеприимного старателя. Проснувшись, он неторопливо одевался, когда его хозяин, отправившийся подышать свежим воздухом, просунул голову в окошко.
- Пойдите-ка сюда, мистер Гердлстон, - позвал он. - Вот смеху будет! Кто-то из ребят мертвецки напился, и его несут в поселок.
Эзра накинул сюртук и выбежал наружу. И он и его приятель уже готовы были встретить приближающуюся процессию какой-нибудь подходящей шуткой, как вдруг они заметили, что позади идущих на дорогу ложится страшный след из красных пятен. Они кинулись навстречу, спрашивая, что произошло.
- Это Джим Стюарт, - ответил один из носильщиков. - Ну тот, которого прозвали Неудачником.
- Что с ним такое?
- А он прострелил себе голову. Знаете, где мы его нашли? Прямо посередь его участка - руками вцепился в песок, а сам давно мертвый.
- Душа, значит, была жидковата, если уж он вздумал стреляться, - сказал приятель Эзры.
- Да, - согласился крупье из трактира. - Если бы он подождал новой сдачи, так, может, к нему пришли бы все козыри. Только Джиму всегда твердости не хватало, а вчера вечером он без конца твердил, что теперь-то уж никогда не сможет вернуться в Англию к жене и детям - последняя, говорил, была надежда. А выстрелил он в себя чистенько. Хотите взглянуть, мистер Гердлстон? - И он уже протянул руку, чтобы сдернуть окровавленный платок с лица покойника, но Эзра в ужасе отшатнулся.
- Мистеру Гердлстону вроде как не по себе! - сказал кто-то.
- Да, - ответил Эзра побелевшими губами. - Это меня расстроило. Я, пожалуй, хлебну коньяку.
По дороге к хижине он задумался над тем, смутило бы случившееся его отца.
- Наверное, он и это назвал бы частью нашей коммерческой ловкости, - с горечью пробормотал молодой человек. - Однако дело начато и никакие самоубийцы останавливать нас не должны!
С этими словами он успокоил свои нервы большим глотком коньяка и приготовился к трудовому дню. |
