- Ну, в чем дело? - спросил он, бросившись в кресло и побрякивая монетами в карманах брюк.
- Пришло известие от «Черного орла», - ответил его отец, - оно отправлено из Мадейры.
- А! - оживившись, воскликнул младший партнер. - Ну и как?
- Идет как будто с полным грузом. Так по крайней мере сообщает капитан Гамильтон Миггс.
- Удивляюсь, что Миггс был способен хоть что-то сообщить. И еще больше удивляюсь тому, что вы ему верите, - раздраженно сказал младший партнер. - Он же никогда не бывает трезвым.
- Миггс - хороший моряк, и его уважают на побережье. Возможно, он иногда забывает о воздержанности, но у нас у всех есть свои недостатки. Вот список грузов, заверенный нашим агентом. Шестьсот бочек пальмового масла...
- Цены на масло упали, - перебил Эзра.
- Они поднимутся еще до прибытия «Черного орла», - уверенно возразил старший партнер. - Кроме того, он везет большую партию кокосовых орехов, камедь, черное дерево, шкуры, кошениль и слоновую кость.
Молодой человек даже присвистнул от удовольствия.
- Тут старик Миггс не промахнулся, - сказал он. - Слоновая кость стоит очень высоко.
- Несколько выгодных рейсов нам совершенно необходимы, - заметил Гердлстон. - Последнее время в наших делах был неприятный застой. Однако печальное событие мешает нам испытать ту радость, которую доставило бы нам это известие. Три матроса скончались от злокачественной лихорадки. Имен их он не назвал.
- Черт подери! - воскликнул Эзра. - Мы-то хорошо знаем, что это означает. Три бабы, каждая с кучей ребятишек, будут торчать в конторе с утра до вечера и требовать пенсии. И почему это матросы не имеют обыкновения сами обеспечивать свои семьи?
Его отец неодобрительно поднял белую руку.
- Мне хотелось бы, - сказал он, - чтобы ты не говорил о столь священных предметах с таким легкомыслием. Семья, неожиданно лишившаяся кормильца... Что может быть печальнее? Я не в силах выразить, как мне это горько.
- Так, значит, вы собираетесь назначить пенсию вдовам? - осведомился Эзра с легкой улыбкой.
- Отнюдь, - без колебаний ответил его отец. - Фирма «Гердлстон и Кo« - это не страховая компания. Труженик достоин своего вознаграждения, но, когда он покидает наш мир, его семье следует рассчитывать лишь на то, что он сумел накопить благодаря трудолюбию и бережливости. Мы не можем назначить пенсии женам умерших матросов, потому что это создаст опасный прецедент и лишит их товарищей всякого желания откладывать деньги на черный день, а значит, косвенным образом явится поощрением порока и распущенности.
Эзра усмехнулся и громче забренчал мелочью и ключами в кармане.
- Однако я позвал тебя вовсе не для этого, - продолжал Гердлстон. - Моим правилом всегда было ставить дела фирмы выше моих личных дел, какими бы неотложными эти последние ни казались. Меня известили, что Джон Харстон умирает и хотел бы повидаться со мной. Оставить в настоящее время контору для меня крайне неудобно, но я чувствую, что долг христианина требует, чтобы я откликнулся на подобный призыв. Поэтому я прошу тебя заменить меня здесь на время моего отсутствия.
- Да неужели это правда? - удивленно воскликнул Эзра. - Наверно, произошла какая-то ошибка. Я же сам еще в понедельник разговаривал с ним на бирже.
- Это случилось очень неожиданно, - ответил отец, снимая с вешалки широкополую шляпу. - Однако сомневаться, увы, нельзя. Доктор говорит, что он вряд ли проживет до вечера. Какая-то форма злокачественного тифа.
- Вы же с ним старинные друзья? - заметил Эзра, задумчиво поглядывая на отца.
- С самого детства, - ответил тот с сухим покашливанием, представлявшим самую высокую ноту его ограниченной эмоциональной гаммы. - Твоя мать, Эзра, умерла в тот самый день, когда у жены Харстона родилась дочь, - тому минуло уже семнадцать лет. А миссис Харстон скончалась через несколько дней после родов. Я не раз слышал, как он говорил, что, быть может, и нам с ним суждено вместе покинуть эту юдоль. Однако все мы в руце Всемогущего, и, по-видимому, он пока призывает к себе только одного.
- А кому достанутся его деньги, если доктора не ошиблись? - с интересом осведомился Эзра.
- Все получит девушка, - ответил коммерсант. - Она будет богатой невестой. Насколько мне известно, у него нет других родственников, кроме Димсдейлов. А они и так богаты. Однако мне пора.
- Ах, кстати, тиф ведь очень заразителен, верно?
- Да, так говорят, - спокойно ответил коммерсант и, твердым шагом пройдя через всю контору, удалился.
Оставшись в кабинете один, Эзра Гердлстон протянул ноги к огню и, глядя в пламя, задумчиво пробормотал:
- Папаша - настоящий кремень. А все же это наверняка задело его больше, чем он показывает. Само собой! Единственный друг, который у него был на всем свете, а уж другим он больше не обзаведется! Впрочем, мне-то какое дело? - И, утешившись этой мыслью, он, насвистывая, принялся листать секретный журнал фирмы.
Возможно, что Эзра был прав в своем заключении, и невозмутимость сдержанного коммерсанта скрывала страдающее сердце, когда он подозвал извозчика и поехал в Фулем, где жил его друг. Они с Харстоном вместе учились в школе для бедных, вместе терпели тяготы в юности, вместе вырвались из нищеты и вместе разбогатели. В те дни, когда Джон Гердлстон был долговязым юнцом, а Харстон - круглолицым мальчишкой, этот последний привык смотреть на старшего товарища, как на своего защитника и руководителя. Бывают характеры паразитические по своей природе. Они чахнут в одиночестве и стремятся прилепиться к более сильной натуре, чтобы заимствовать чувства и мысли, так сказать, из вторых рук. Энергичный, деятельный ум со временем неизбежно собирает вокруг себя много других интеллектов, представляющих собой лишь слабую его копию. Вот почему с годами Харстон привыкал все больше и больше опираться на товарища своих школьных лет; он стремился привить многие из его суровых свойств своему простому и безвольному характеру, так что в конце концов превратился в нелепую пародию на оригинал. Для него Гердлстон был совершенством, поступки Гердлстона - единственно правильными, мнение Гердлстона - справедливейшим и непогрешимым. Сорок лет такой неизменной преданности не могли не произвести впечатления на Гердлстона, как бы он ни пытался это скрыть.
Харстон, неустанно трудясь и во всем себе отказывая, сумел основать экспортную торговую контору. В этом он последовал примеру своего друга. Однако интересы их столкнуться не могли, поскольку торговые операции Харстона ограничивались Средиземным морем. Его предприятие росло и процветало, так что в Сити на Харстона посматривали с уважением. Его единственной дочери Кэт недавно исполнилось семнадцать. Близких родственников у него не было, если не считать доктора Димсдейла, преуспевающего врача, практиковавшего в Вест-Энде. Не удивительно, что деловитый Эзра Гердлстон (а вероятно, и его отец) заинтересовался тем, как умирающий распорядится своим состоянием.
Гердлстон распахнул железную калитку и быстро пошел по усыпанной песком дорожке. С безоблачных небес осеннее солнце лило золотые лучи на зеленый газон и пестрые цветочные клумбы. Воздух, листья, птицы - все говорило о жизни, и трудно было представить себе, что костлявая рука смерти уже готовилась опуститься на того, кому принадлежало все это. По ступенькам крыльца сходил невысокий толстяк в черном.
- Скажите, доктор - спросил коммерсант, - в каком положении ваш пациент?
- Неужели вы хотите увидеться с ним? - в свою очередь, спросил доктор, с любопытством поглядывая на землисто-бледное лицо и кустистые брови Гердлстона. - Да, я как раз иду к нему.
- Это самая заразная форма тифа. Он может умереть в ближайший час, а может протянуть и до вечера, но надежды нет никакой. Боюсь, он вас не узнает, а помочь ему вы ничем не можете. Болезнь чрезвычайно заразна, и вы бесцельно подвергнете себя опасности. Настоятельно рекомендую вам отказаться от своего намерения.
- Однако, доктор, сами вы только что были у него.
- Но ведь это же мой долг.
- И мой, - решительно ответил коммерсант. |
