- Клянусь всем святым, - сказал Линден, - что не помню ничего с того момента, как вошел в кабину. Очнулся я уже на полу.
Пошатываясь, он поднялся; его била нервная дрожь, так что он едва удерживал стакан с водой, который подала жена.
Челленджер пожал плечами.
- Ваши объяснения, - произнес он, - лишь показывают, насколько далеко может простираться человеческое легковерие. Я знаю свой долг и исполню его до конца. Все, что вы имеете сообщить, будет, без сомнения, в должной мере оценено судьей.
С этими словами профессор повернулся, чтобы уйти, - с видом человека, с честью выполнившего миссию, ради которой пришел.
- Идем, Энид! - бросил он.
Но тут возникло обстоятельство настолько неожиданное, настолько драматическое, что оно навеки запечатлелось в памяти тех, кто его наблюдал.
Челленджеру никто не ответил.
Все уже поднялись, и лишь Энид оставалась сидеть. Голова ее склонилась на плечо, глаза были закрыты, из прически выбилась прядь волос, - вид, достойный кисти художника.
- Она уснула, - удивился Челленджер. - Энид, проснись! Я ухожу!
Но девушка не ответила. Тогда Мейли склонился над ней.
- Тсс! Не трогайте ее - она в трансе!
Челленджер бросился к дочери.
- Что вы наделали! Ваши гнусные проделки испугали ее, и она лишилась чувств!
Мейли приподнял ей веко.
- Нет, нет, у нее глаза закатились. Она в трансе. Ваша дочь, сэр, - медиум, обладающий большими возможностями.
- Медиум! Да вы с ума сошли! Проснись, дочка, проснись!
- Ради Бога, оставьте ее, иначе вам придется сильно пожалеть. Очень опасно внезапно прерывать транс.
Челленджер был явно озадачен. Впервые присутствие духа изменило ему. Его дитя подстерегает какая-то неведомая опасность, так неужто он ее и подтолкнет?!
- Что же мне делать? - беспомощно спросил он.
- Не бойтесь, все будет в порядке. Садитесь! Все садитесь! Ага, она собирается заговорить.
Девушка выпрямилась на стуле. Губы ее дрожали, одна рука была вытянута вперед.
- Это ему! - воскликнула она, указывая на Челленджера. - Он не смеет обижать моего медиума! Это послание. Ему.
Все затаили дыхание.
- Кто говорит? - спросил Мейли.
- Виктор говорит. Виктор. Пусть не обижает моего медиума! У меня послание - для него!
- Да-да. Так что за послание?
- Здесь его жена.
- Да!
- Она говорит, что уже приходила к нему - с помощью этой девушки. Это случилось сразу после кремации. Она стучит, он слышит ее стук, но не понимает, что происходит.
- Профессор Челленджер, вам это о чем-нибудь говорит?
Из-под нахмуренных бровей с подозрением глядели глаза, в которых застыл немой вопрос, - как загнанный зверь, профессор свирепо озирался по сторонам. Это обман, подлый обман, и они вовлекли в него его собственную дочь. Это отвратительно! Но он им покажет! Он выведет их на чистую воду! Нет, у него нет вопросов: он видит их насквозь! Они ее совратили. Конечно, он от нее такого не ожидал, но, к сожалению, так и есть. Она пошла на это ради Мелоуна. Ради любимого человека женщина готова на все! Да, отвратительная история! Он не смягчился, напротив, он жаждал мести. Разъяренный вид и отрывистая речь отчетливо выражали его настрой.
Девушка вытянула руку.
- Еще одно послание!
- Кому?
- Снова ему. Человеку, который хотел обидеть моего медиума. Он не должен его обижать! Вот мужчина - двое мужчин - они хотят ему что-то сообщить!
- Да, мы слушаем, Виктор.
- Первого зовут... - Девушка слегка наклонила головку, словно прислушиваясь. - Ага, понял! Ол... Олдридж.
- Вам это имя что-нибудь говорит?
Челленджер вздрогнул; на его лице отразилось безграничное удивление.
- А кто же второй?
- Уэр. Да-да, Уэр.
Внезапно Челленджер сел и провел рукой по лбу. Он был смертельно бледен, на лице выступил пот.
- Вы их знаете?
- Я знал людей с такими именами.
- Они хотят нам что-то сказать, - промолвила девушка.
Челленджер словно подготовился к удару.
- Что же это?
- Слишком личное. Нельзя сказать, пока все здесь.
- Мы можем подождать за дверью, - сказал Мейли. - Пойдемте, друзья, пусть профессор услышит, что ему должны передать.
Все направились к двери, оставив профессора наедине с дочерью. Внезапно им овладела непривычная робость.
- Мелоун, не уходите!
Дверь закрылась; в комнате остались трое.
- Так что же это за послание?
- Оно касается порошка.
- Да, слушаю.
- Серого порошка.
- Да, ясно.
- Эти двое хотят, чтобы я передал: Вы не убили нас.
- Тогда спросите их - да-да, спросите их, как они умерли, - профессор едва мог говорить, он весь дрожал от волнения. | 
