- Конечно, он с охотою примет вас, - отозвался сэр Найджел, - но он может отнестись подозрительно к человеку, который перешел без разрешения французскую границу.
- Пресвятая Дева! Когда он узнает, что вы намерены увести отсюда этих мошенников из Отряда и ради этого явились, он будет очень рад увидеть вас. Хозяин, здесь десять золотых монет. Что останется сверх моих издержек, пусть пойдет на оплату счета какого-нибудь другого рыцаря, который будет испытывать нужду в деньгах. Пора, уже поздно, лошади выведены на большую дорогу и бьют копытом от нетерпения.
Леди Тифен и ее супруг вскочили в седла, не коснувшись стремян, и все поехали рысью по белой от лунного света дороге - сэр Найджел чуть позади леди Тифен, а Форд - отстав на длину меча. Аллейн задержался в коридоре, и в эту минуту из какой-то комнаты слева раздался отчаянный крик, оттуда выбежали Эйлвард и Джон, заливаясь смехом, точно два набедокуривших школьника. Увидев Аллейна, они поспешно прошли мимо него с несколько пристыженным видом, затем вскочили на коней и поскакали догонять остальных. Однако возня в комнате не стихла, наоборот, даже как будто усилилась, и оттуда донеслись вопли:
- A moi, mes amis! A moi, camarades! A moi, l'honorable champion de l'Eveque de Montauban! A la recouse de l'eglise Sainte<1>.
Столь пронзительны были эти крики, что и хозяин гостиницы, и Аллейн, и все услышавшие их слуги бросились в комнату, чтобы узнать причину.
Их глазам предстала поистине странная картина. Комната была длинная, высокая и пустая, с каменным полом, в дальнем ее конце пылал очаг, где кипел большой котел. Посреди комнаты стоял длинный сосновый стол, на нем - деревянный кувшин с вином и двумя роговыми кружками. Поодаль они увидели другой стол, поменьше, с одним стаканом и разбитой винной бутылкой. В тяжелые балки потолка были рядами вбиты крюки, на них висели свиные туши, куски копченого мяса и связки лука, запасенного на зиму, а посреди всего этого на самом большом крюке висел жирный краснолицый человек с огромными усами, он неистово брыкался, хватаясь за балки, окорока и за все, до чего мог дотянуться. Конец огромного стального крюка был проткнут через воротник его кожаной куртки, и вот человек висел, как рыба на леске, извиваясь, крутясь и вопя, но никак не мог освободиться из странного положения, в которое попал. И лишь когда Аллейн и хозяин взобрались на стол, они сняли его, и он, задыхаясь от ярости, упал в кресло и стал озираться по сторонам.
- Он ушел? - спросил толстяк.
- Ушел? Кто?
- Рыжий, великан!
- Да, - ответил Аллейн. - Ушел.
- И он не вернется?
- Нет.
- Тем лучше для него! - крикнул человек, испустив долгий вздох облегчения. - Mon Dieu! Что? Разве я не защитник епископа Монтобанского? Ах, если бы я мог слезть, если бы я мог сойти, пока он не убежал! Тогда вы бы увидели! Вы кое-что запомнили бы на всю жизнь! Тогда одним негодяем на земле стало бы меньше.
- Добрый Пелиньи, - сказал хозяин, - эти джентльмены едут не очень быстро, у меня в конюшне есть лошадь, она в вашем распоряжении, ибо мне хотелось бы, чтобы вы совершали ваши кровавые деяния не в стенах моей гостиницы.
- Я ушиб ногу и не могу ехать верхом, - заявил защитник епископа, - я растянул себе сухожилие в тот день, когда убил троих в Кастельно.
- Спаси вас бог, господин Пелиньи! - воскликнул хозяин. - Наверно, очень тяжело иметь на совести столько пролитой крови. Все же я не хочу, чтобы такого храброго человека обижали, поэтому я сам из чистой дружбы поеду за англичанином.
- Нет, не поедете, - крикнул защитник, судорожно вцепившись в хозяина, - я люблю вас, Гастон, и не хотел бы навлечь на эту гостиницу дурную славу и нанести ущерб вашему дому и имуществу, что произойдет неминуемо, если здесь столкнуться такие люди, как я и этот англичанин.
- Нет, не заботьтесь обо мне! - ответил хозяин. - Что такое мой дом в сравнении с честью Франсуа Пелиньи, служителя христианской любви и защитника епископа Монтобанского? Андре, коня!
- Заклинаю вас всеми святыми, не надо! Гастон, я этого не допущу. Вы сказали правду: испытываешь страх и трепет, имея на совести столь тягостные деяния. Я всего лишь суровый солдат, но у меня есть душа. Mon Dieu! Я размышляю, оцениваю, взвешиваю. Разве я еще не встречусь с этим человеком? Разве не узнаю его по огромным лапам и рыжей копне? Ma foi, конечно!
- А смею я осведомиться, сэр, - спросил Аллейн, - почему вы именуете себя защитником епископа Монтобанского?
- Ты мог бы также спросить: подобает ли мне отвечать тебе? Епископу нужен защитник потому, что, если бы пришлось разрешать какой-либо спор поединком, ему при его сане едва ли пристало появляться на турнире одетым в кожу, со щитом и палицей и обмениваться ударами с противниками. Поэтому он ищет подходящего, испытанного воина, какого-нибудь честного рубаку, который способен нанести и выдержать удар. Не мне судить, удачен ли его выбор, но тот, кто думает, что он имеет дело только с епископом Монтобанским, окажется лицом к лицу с Франсуа Пелиньи, служителем христианской любви.
Тут на дороге послышался топот копыт, и слуга, стоявший у входа, возвестил, что один из англичан возвращается. Защитник епископа в страхе стал озираться, ища, куда бы спрятаться, а снаружи раздался голос Форда - он призывал Аллейна поторопиться, иначе он не будет знать, куда ехать. Поэтому тот попрощался с хозяином и защитником епископа, пустил лошадь во весь опор и вскоре догнал обоих лучников.
- Хорош, нечего сказать, - обратился он к Джону. - Да ты святую церковь против себя восстановишь, если будешь подвешивать ее защитников на железных крюках в кухнях гостиниц.
- Увы, я сделал это не подумав, - виновато ответил Джон, а Эйлвард звонко расхохотался.
- Клянусь эфесом, mon petit, - сказал он, - ты бы тоже хохотал, если бы все видел. Этот человек до того напыжился от гордости, что не захотел ни выпить с нами, ни сидеть за одним столом, ни даже отвечать на вопросы, а все время обращался к слуге и уверял, что, слава богу, наконец-то наступил мир и что он перебил больше англичан, чем у него петель на камзоле. У нашего доброго старика Джона не хватило французских слов, чтобы ответить ему, поэтому он взял его своей ручищей и осторожненько поместил туда, где ты его и застал. Однако нам пора ехать, топот лошадей на дороге уже чуть слышен.
- Мне кажется, я все еще вижу их, - заявил Форд, вглядываясь в уходившую вдаль, освещенную луной дорогу.
- Pardieu, да! Вот они выехали из тени. А вон та черная груда камней - это замок Вильфранш. En avant, camarades! Иначе сэр Найджел подъедет к воротам раньше нас.
- Тише, mes amis, а это что такое?
В лесах справа хрипло затрубил рог. Ему ответил другой, слева, и тут же протрубили еще два, позади.
- Это рога свинопасов, - пояснил Форд.
Всадники пришпорили коней и вскоре оказались перед замком Вильфранш, где по просьбе Дюгесклена подъемный мост уже был опущен, а опускные решетки подняты.
<1> Ко мне, друзья! Ко мне, товарищи! Ко мне, достойному защитнику епископа Монтобанского! На помощь святой церкви! (франц.) |
