- Да, табак и работа. А теперь опять только табак, - воскликнул он горестно. - Какой ужасный случай прервал мою работу! Кто мог предвидеть столь чудовищное злодеяние? Такой достойный молодой человек. После нескольких месяцев обучения он стал великолепным помощником. Что вы думаете обо всем этом деле, мистер Холмс?
- Пока трудно сказать.
- Хорошо, если бы вы пролили свет на это темное дело. Для старого книжного червя и больного это настоящий удар. Мне кажется, я потерял способность думать. Но вы человек дела, человек действия. Для вас это обычная, будничная работа. Вы сохраняете присутствие духа при любой катастрофе. Нам повезло, что именно вы взялись за расследование.
Пока профессор говорил, Холмс ходил взад и вперед по комнате. Я заметил, что он курил одну сигарету за другой. Очевидно, он разделял пристрастие нашего хозяина к сигаретам, присланным из Александрии.
- Да, сэр, это ужасный удар, - сказал профессор. - Вот там, на маленьком столике, груда бумаг, это мой «magnum opus». Анализ документов, найденных в коптских монастырях Сирии и Египта. Это серьезнейшее исследование основ вновь открытой религии. Мое здоровье так плохо, что я не знаю, смогу ли я теперь закончить мой труд без помощника, которого я так неожиданно лишился. Ой-ой-ой, мистер Холмс! Да вы, я вижу, еще более отчаянный курильщик, чем я!
Холмс улыбнулся:
- Да, я знаток табака, - сказал он, беря четвертую сигарету из ящика и зажигая ее от окурка предыдущей. - Не буду докучать вам расспросами, профессор Корэм, поскольку вы были в постели в момент преступления и, естественно, не можете ничего о нем знать. Я лишь задам вам один вопрос: как вы думаете, что имел в виду несчастный молодой человек, когда он сказал: «Профессор, это была «она»?
Профессор покачал головой.
- Сьюзен - деревенская девушка, - сказал он. - А вы знаете, как невероятно глуп простой народ. Я думаю, бедняга пробормотал что-нибудь невнятное в бреду, а она вообразила бог знает что.
- Понимаю. Вы сами ничем не можете объяснить эту трагедию?
- Возможно, несчастный случай. А может быть - говорю это только между нами, - самоубийство. У молодых людей всегда какие-нибудь тайные горести - несчастная любовь, о которой мы ничего не знали. И вот он наложил на себя руки. Это более правдоподобно, чем убийство.
- Ну а пенсне?
- Пенсне? Ах, да, пенсне! Увы, я всего только ученый, человек, парящий в заоблачных высотах. И я ничего не понимаю в практической жизни. Но согласитесь, мой друг, что залогом любви могут быть самые странные предметы. Берите, берите еще. Рад, что вы оценили эти сигареты. Так вот: веер, или перчатка, или пенсне - кто знает, что может сжимать в последний миг рука самоубийцы. Вот этот джентльмен говорит о следах на траве. Но в конце концов он мог и ошибиться. Что касается ножа, то ведь он мог отлететь в сторону, когда несчастный молодой человек рухнул навзничь. Возможно, я сужу о деле, как ребенок, но мне кажется, что Уиллоуби Смит сам наложил на себя руки.
Эта теория, кажется, произвела на Холмса впечатление, и он продолжал расхаживать по комнате, погруженный в свои мысли, и куря одну папиросу за другой.
- Скажите, профессор Корэм, - сказал он наконец, - а что вы держите в среднем ящике вашего секретера?
- Ничего такого, что могло бы заинтересовать вора. Семейные бумаги, письма от моей бедной жены, дипломы тех университетов, которые удостоили меня этой чести. Вот ключ. Взгляните сами.
Холмс взял ключ и посмотрел на профессора. Затем вернул ключ обратно.
- Благодарю вас. Но это сейчас не имеет значения, - сказал он. - С вашего позволения, я пойду в сад и все обдумаю на досуге. В вашей теории самоубийства что-то есть. Итак, простите нас за вторжение, профессор Корэм. Я обещаю вам, что пока не буду вас тревожить. Мы зайдем к вам в два часа, после второго завтрака, если позволите, и расскажем обо всем, что за это время произошло.
Холмс казался чем-то сильно расстроенным и долго ходил по аллее сада молча.
- Нашли нить? - спросил я его наконец.
- Все зависит от тех сигарет, которые я курил, - сказал он. - Возможно, я на ложном пути. Но сигареты покажут.
- Мой дорогой Холмс, - воскликнул я, - как же сигареты...
- Вы это увидите сами. Если я ошибся, ничего страшного нет. Пойдем по линии пенсне. Я люблю во всяком расследовании сократить путь, если возможно. А вот и наша дорогая миссис Маркер. Поговорим с ней минут пять, может быть, узнаем еще что-нибудь.
Я уже, кажется, упоминал, что Холмс умел в мгновение ока снискать расположение женщины своей обходительностью. Не прошло и двух минут, как у них завязался оживленный разговор, точно они знали друг друга многие годы.
- Да, мистер Холмс, вы совершенно правы, сэр. Курит он ужас сколько. Весь день, а иногда и всю ночь, сэр. Придешь, бывало, утром в его комнату - настоящий лондонский туман, сэр. Бедный мистер Смит, он тоже курил, но совсем не столько, сколько профессор. А что касается здоровья профессора, то я, право, не знаю, становится оно лучше или хуже от такого курения.
- Во всяком случае, аппетит оно наверняка отбивает, а?
- Я бы не сказала, сэр.
- Наверно, профессор очень мало ест?
- Как когда, сэр. Как когда.
- Держу пари, сегодня он не завтракал. И второй завтрак он не сможет съесть после такого курения.
- Ошиблись, сэр. Наоборот, сегодня утром он ел очень много. Право, не знаю, когда он завтракал плотнее. А на второй завтрак заказал себе отбивные. Я удивилась, потому что я-то смотреть не могу на еду, с тех пор как увидела вчера на полу в кабинете бедного мистера Смита. Но, видно, все люди разные. У профессора аппетит нисколько не испортился. |
